Тайны острова Пасхи

― А я нахожу вас восхитительной ― в таком беспорядке. Гнев идет вам как нельзя более. Тише! Не отбивайтесь так, или вы принудите меня покрепче сжать ваши руки. Надеть голубые браслеты синяков на эти красивые ручки, право, было бы актом варварства. Нет, нет! Отдайте-ка мне эту игрушку: лицо моего товарища ― не волчок, чтобы с таким увлечением хлестать его кнутом. Она вас не ранила, Гедик?

― Пустяки, Корлевен, царапина, и больше ничего.

― Это очень счастливо. Окажите мне услугу ― поднимите этот кнут, мои руки заняты; Торомети, прочь руки, и не трогать оружия, черномазые, иначе я рассержусь!

Мой большой товарищ сжал одною из своих рук обе руки своей любовницы, бесившейся от бессильной ярости, а другой рукой поводил дулом револьвера, точно поливательной кишкой, по посеревшим от страха милиционерам.

― Убирайтесь, вы там. Семейные сцены бывают короче, когда происходят без свидетелей. Я сказал: убирайтесь, вы поняли?.. Или, быть может, мне придется устроить состязание в скорости между вашими ногами и моими нулями? Я считаю до десяти... Вам знакомы условия этой игры; мы уже играли в нее с вами тогда, в долине. Не двигайтесь, Гедик. Успокойтесь и предоставьте мне действовать. Так вот, я считаю: раз... два... три... четыре... в час добрый! Передайте мои поклоны вашим супругам.

Островная милиция покинула свою повелительницу и сломя голову бежала вниз по тропинке. Корлевен прокричал вслед:

― Гоп!.. Правительство избавляет вас от обязанности палить в нас оттуда снизу, потому что ему самому пришлось бы платить за разбитые горшки. Отправляйтесь по домам; я сам провожу вашу госпожу.

Когда черные зашагали внизу по северной дороге, Корлевен освободил из тисков руки своей пленницы. Глаза Корето горели ненавистью:

― Я знаю кого-то, кто отплатит вам за это сторицею, не беспокойтесь!

― Да, это очень вероятно.

― Ты, которому я открыла свое ложе!.. Ты, которому я подала милостыню своего тела, крик моих восторгов!.. Ты унизил меня перед моими слугами, перед этой нищей!.. За это ты заплатишь мне всей своей кровью, ты меня слышишь, Эрве?..

― Слышу и думаю, что вы сделали для этого все возможное.

― Клянусь тебе в этом памятью моей матери! А пока слушай: эти уста, вкус которых ты сравнивал, в экстазе любви, со вкусом граната...

О! какая подлая месть, но она хорошо сумела найти, эта ненавидящая женщина, чем могла его затронуть и ранить!..

― Знаешь ли ты, кто сегодня ночью пробовал вкус этого граната?

Сделавшийся серьезным взгляд моего друга смотрел на меня вопросительно и огорченно; это разрывало мне сердце. А она торжествовала:

― А если бы это был твой друг, однако... что бы ты сделал?

Не переставая смотреть на меня, Корлевен ответил ей:

― Для того чтобы я поверил этому, надо было бы, чтобы сам он сказал мне это.

― Так спроси у него.

― Вы слышали ее, Гедик?

Под огорченным честным взглядом, который я так любил, я мог только склонить голову в тяжком огорчении.

― Ах!.. ― просто сказал он. ― Я не поверил бы этому. Я предпочел бы, чтобы это произошло тогда, когда... вы помните, Гедик?

Я помнил. Мне было стыдно самого себя.

― Я думаю, ― сказал Корлевен, ― что под всем этим скрыта какая-то женская чертовщина. Но мне кажется, что я имею право знать. Вы объясните мне, не правда ли, товарищ?

Это гордое отречение невыносимее для меня его гнева. Надо, чтобы он узнал; надо, чтобы он меня простил, чтобы я снова нашел в его честных глазах уважение и дружбу, без которых я сам буду только презирать себя. Я все скажу: он поймет, он простит; Эдидея также узнает:

― Я к вашим услугам, Корлевен. Вот в чем правда...

Я обернулся, чтобы пригласить выслушать меня и мою помертвевшую подругу...

За мною никого не было. Эдидея исчезла!

Глава V. Царство Гугатое

Изумительное приключение!

Во мне кипит хмельная радость, пьянит и пугает меня. Я почти нашел путь к тайне Кодра, и путь этот, я это предчувствую, приведет меня к любимой девушке...

Неиспытанное ощущение неисследованного; восхищение перед неведомым местом, последним убежищем угасшей расы, ствол которой восходит к началу мира; напряженное ожидание непредвиденной опасности, которая может таиться за каждым камнем; возрастающая уверенность, что баснословное сокровище существует и что после одного из поворотов подземелья оно откроется перед моими ослепленными глазами; наконец, исступленная радость при мысли, что найти сокровище ― значит снова найти Эдидею и что тайна Золотой Пропасти в то же время тайна ее жизни. Есть мгновения, в которые перестаешь сознавать себя человеком и чувствуешь себя Богом. Ах, какая ничтожная ставка ― моя жизнь по сравнению с возможным результатом!

Вот что случилось.