Тайны Острова Санта Круз

Лена была владелицей салона красоты: она сама когда-то делала массаж и глубокую чистку лица, и сумела со временем открыть свое дело. Впрочем, это и не удивительно: она была лучшей ходячей рекламой своей продукции и услуг. В свои сорок пять Лена выглядела максимум на тридцать, и даже две беременности совершенно не испортили её фигуру. Дети её были уже большими; она была разведена и давно встречалась со спортсменом-теннисистом, который был лет на пятнадцать её младше. Их совместные фотографии неоднократно появлялись в спортивных журналах: в свое время Лена профессионально занималась горными лыжами и альпинизмом, а потом увлеклась бодибилдингом и последние годы удачно выступала на соревнования. Кроме обычных медалей, она постоянно получала приз зрительских симпатий: несмотря на мышцы, она оставалась очень гармоничной и женственной. Её теннисист был известным красавцем, и от него сходило с ума как минимум треть женского населения Калифорнии. От Лениных же кошачьих глаз и сильной грации абсолютно все мужики на глазах глупели и были готовы пойти на всё ради одного вечера в ресторане. Глаза у Лены были необыкновенные: раскосые, удлиненные и отчаянно голубые, в обрамлении темных теней, как у сибирской хаски. Даже Мишка, встретив Лену, вначале попробовал привычно зарычать на незнакомого ему человека, но вместо этого как-то сконфуженно закрутил хвостом и позволил себя погладить, заворожено глядя в её лицо. «И ты, Брут!» – подумала я, в который раз восхищаясь Лениными чарами.

Лена жила совсем недалеко от набережной Монтерея. Она снимала небольшую уютную квартиру с видом на Старый город. Больше всего мне нравилась её ванная комната : огромная, в пол квартиры, с коврами, шкафчиками, зеркалами, пуфиками и мраморной столешницей. Сама ванна стояла посредине всего этого великолепия в самом центре комнаты, кокетливо зияя эмалированной белизной. Лена пустила туда воду, зажгла свечи и включила медленную музыку: «Расслабляйся, Динуля! Я пока ужин приготовлю». Второго приглашения мне не требовалось. Пять минут спустя я сдувала с ладоней пушистую пену и думала о том, что все-таки очень хорошо иметь вот такую ванну, большой телевизор, тренажерный зал с бассейном. Моя идея пересечь Тихий океан на самодельной крошечной лодке на секунду показалось мне абсурдной и почти клинически нездоровой…

Лена запекла в духовке рыбу с овощами, наполняя кухню запахом специй, привезенных с Греции. Я достала из рюкзачка бутылку её любимого Киндзмараули, купленного заранее в русском квартале Сан-Франциско. Мы чокнулись за встречу и с удовольствием выпили.

– Как всегда, божественно, и как всегда, не к рыбе, – засмеялась Лена, – ну рассказывай, как ты докатилась до жизни такой? Вся в синяках, в глазах печаль… Как на личном фронте?

Я рассказывала, взахлеб и перескакивая с одной темы на другую, запивая свои переживания грузинским нектаром. Лена с состраданием посмотрела на меня после упоминания о Санта-Крузе и четко сказала: «Вот козёл!». Расслабленная теплом и пьяная от вина, я только пожала плечами: мой океанский вояж к Монтерею длинной всего в двадцать миль отодвинул Санта-Круз в прошлое , но притупившаяся боль все же ржавым гвоздем засела в моём каком-то надорванном сердце .

– Ты знаешь, Лен, – начала я, воодушевленно думая о том, что я дошла на своём кораблике до самого Монтерея, – на «Флибустьере» просто невозможно хмуриться или там плакать. Вокруг синева такая, дельфины плещутся, выдры на спине плавают, я под парусом лечу, аж дух захватывает. Мишка во все глаза на птиц таращиться… С Дэном было так хорошо… Он был мне таким хорошим другом… Просто он любит эту свою барышню. Она, наверное, его позвала в Санта-Круз на выходные, вот он и забыл все на свете, помчался к ней. И эта ночь… Просто глупо так получилось…

Неожиданно для себя я не выдержала и расплакалась. Я все еще ощущала прикосновения Дэна к своей коже, чувствовала его запах, и моё сердце отказывалась признавать, что я никогда больше не увижу его восхищенные глаза, не поцелую склонившийся надо мной голый торс… В этот момент я точно знала, что если Дэн попросит меня вернуться к нему, – я вернусь. Я так тосковала по нему, что готова была растоптать всю свою гордость, но только видеть его, дышать с ним одним воздухом. Я жалобно попросила:

– Лен, я его люблю, просто без памяти люблю… Забери у меня телефон… А то я сейчас напьюсь, и стану ему названивать…

– Ну, уж нет, так дело не пойдёт, – решительно сказала она, кладя мой телефон к себе в сумочку, – Вот так. Ты у нас девушка с принципами, по чужим сумкам шарить не будешь… И вообще, Дин, ты знаешь, эти ваши эсэмэски – это чушь какая- то. Он же просто трус! Не мог даже позвонить, объясниться, не говоря о том, что бы встретиться, поговорить с глазу на глаз. Что за мужики пошли! И потом, что у вас общего? Ты же вон у нас какая лягушка-путешественница! Как ты себе представляла ваш дальнейший роман? Ты что, звонила бы ему, мол, давай, прилетай ко мне на Таити, я тут на якоре стою, загораю да мемуары старых пердунов перевожу…