Тайны Парижа

Во время переезда молодому человеку казалось, что им овладела галлюцинация. Он вообразил, что видел ужасный сон, и сказал себе:

«Однако я никак не могу проснуться».

Карета, лошадь которой изнемогала от усталости, въехала во двор маленького отеля, затерявшегося среди больших деревьев, где Арман провел столько счастливых и спокойных дней. Первое лицо, которое он увидел, был старый Иов, слуга, преданный ему до самопожертвования. На глазах у Иова блестели слезы; вид у него был сдержанный и серьезный. Он помог своему молодому барину выйти из кареты, не задав ему ни одного вопроса.

– Иов, друг мой, – сказал ему Арман разбитым голосом, – ты стар, разбит и заслуживаешь покоя и довольства до конца твоих дней. Но и тебе придется трудиться, начать снова жить, потому что твой хозяин беднее тебя и не может долее кормить тебя.

Иов на это ничего не сказал и не выразил даже удивления, а только поднял на Армана глаза, полные слез.

– Иов, – продолжал Арман, опираясь на старика, так как он чувствовал крайнюю слабость, – помоги мне дойти до моей комнаты и дай мне все, что нужно для письма.

Старик кивнул головою в знак того, что приказание будет исполнено.

Арман поднялся в свою спальню и, окончательно ослабев, упал в кресло.

Иов молча поставил перед ним стол.

Молодой человек и старик встретились взглядами.

– Мой бедный старик, – продолжал Арман, – если бы ты был сыном вора и убийцы, что бы ты сделал?

– То, что вы собираетесь сделать, господин Арман, – просто ответил солдат.

– Ах, ты догадался? – проговорил молодой человек, сдерживая рыдания.

– Да, – прошептал Иов, – я знаю все.

Арман взял перо и твердою рукою написал следующие строки:

«Дорогая моя Фульмен,

Арман живой, Арман, любимый вами, не может быть обязанным вам, но вы можете спасти честь и память этого Армана.

Фульмен, вы, любившая меня, но любовь которой я отвергал, я умираю, оставляя долг, священный долг – долг чести, долг карточный. Когда вы прочтете это письмо, меня уже не будет в живых. Соберите все, что у вас есть, обратитесь ко всем нашим друзьям, если понадобится, но уплатите мой долг…

Неблагодарный умирает, веря в вас, и молит простить его.

Арман».

Сын убийцы запечатал письмо и отдал его Иову.

– Ты отнесешь письмо, когда все будет кончено…

– Хорошо, сударь, – сказал старый солдат.

– А теперь, – прибавил Арман, – принеси мои пистолеты.

– Сейчас, – ответил Иов.

L

Прежде чем продолжать наш рассказ, объясним, как могло случиться, что старый Иов, которого мы видели накануне после исчезновения его господина у Дамы в черной перчатке, не выразил на малейшего удивления, увидав его возвратившимся, и нашел вполне естественным, что молодой человек хочет убить себя.

Час назад, то есть в то время, когда наш герой ехал из Пасси на площадь Бово, Иов встретил приехавшего полковника. Несчастный отец, разбитый горем, захотел в последний раз посмотреть на своего сына, который отрекся от него, узнав о его преступлении. Родительская любовь придала силы убитому горем старику, и он приехал в Шальо в надежде найти там Армана. Но Арман не являлся.

Увидав своего бывшего начальника, старый солдат подбежал к нему, чтобы поддержать, потому что старик шел, шатаясь.

– Полковник! – вскричал он. Но тот отстранил его руку, сказав:

– Иов, вы были доблестным солдатом и честным человеком; на вашей жизни нет пятен…

– Как и на вашей, полковник.

– Вы ошибаетесь, Иов, – пробормотал старик в припадке раскаяния. – Я уже не ваш полковник. Я уже не тот, каким вы видели меня на поле сражения среди пуль и пушечных ядер, сражавшегося во главе войска. Я подлец!

– Вы! – вскричал Иов вне себя, предполагая, что его старый господин сошел с ума.

– Иов, – продолжал полковник, – мое славное и непорочное прошлое запятнано двадцатью годами бесчестья и подлостей. Иов, я сделался преступным ради своего сына, которого я обожаю; желая сделать его богатым, счастливым, уважаемым, я сделался убийцей и вором.

И, склоняя все более и более свою седую голову перед другим стариком, который мог поднимать свою голову высоко, полковник глухим, прерываемым рыданиями голосом признался во всем… И солдат, оставшийся чистым, бившийся при Аустерлице и Иене, вдруг отступил от ужаса.

– Ах, – прошептал растерявшийся полковник, – и ты также осуждаешь и отрекаешься от меня… и ты также…

– Я прощаю вас ради вашего сына, – торжественно сказал Иов.

Полковник зарыдал.

– Сын мой! Сын мой! – вскричал он. – О, я пришел сюда для того, чтобы упасть перед ним на колени, чтобы взглянуть на него в последний раз и вымолить у него прощение. Иов, не отталкивай меня, будь добр и великодушен, проводи меня к моему сыну.