Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма

Бросив эту затею, весной и летом 1874 года Михаил Федорович совершил вместе с тем же Аносовым путешествие на Урал, с наивно-простодушной верой найти там квинтэссенцию русского революционного духа. Носителями его предполагались «беглые» из Сибири и сектанты «бегуны». По представлению путешественников, Урал должен был кишеть этими бунтарями и протестантами против существующего строя, и социалистам-пропагандистам стоило лишь войти с ними в соприкосновение, чтобы без особенного труда завербовать эти энергичные элементы в революционную армию. Совершив большое путешествие на пароходе, но большею частью пешком, неопытные, неумелые и всегда голодные, переодетые в крестьянское платье, путники основались кое-как на одном плохоньком заводе и, потеряв месяца три, возвратились восвояси, не видав в глаза ни одного сектанта, ни одного беглого. По прибытии в Москву оказалось, что М. Ф. должен сделаться нелегальным, потому что там, до ухода в Пермскую губернию, на его имя была открыта столярная мастерская, где интеллигенты обучались ремеслу. Один юноша, посланец Войнаральского, скомпрометировал этот адрес, а в то время малейшее подозрение, пустая записка или оговор, были достаточны, чтобы поплатиться несколькими годами предварительного заключения. Нежелание ни за что ни про что сесть в тюрьму раз навсегда оторвало М. Ф. от всех уз и благ легального и буржуазного существования. Во время процесса 193-х он числился привлеченным, но не разысканным. Так с 74 года он жил жизнью революционной богемы, без постоянного имени и пристанища, среди ряда странных метаморфоз и чудесных приключений, герой и бродяга, не знающий, кем и чем он будет завтра, где и как кончит свое сегодня. Долго не попадая в руки искавшей его полиции, он вел это фантастическое и беспокойное существование до 17 марта 1881 г., когда был схвачен в Петербурге близ квартиры Кибальчича, где была устроена западня. За этот период 74–81 гг. его жизнь полна скитаний и героических дел. Необычайная искренность, простота и отвращение к фразе и к теории были его характерными чертами за этот период. Он не любил говорить и относился с нескрываемым пренебрежением ко всяким отвлеченным спорам и разглагольствиям. Если бы в организации такого взгляда придерживались все – это было бы большое зло: революционная партия должна иметь своих теоретиков и своих ораторов, которые не только умеют, но и любят поговорить. Но, если бы она состояла исключительно из последних – дело было бы еще хуже.

Рассудительный и хладнокровный человек практики, каким он был, Фроленко имел громадный вес в организации. Ни одно серьезное дело не обходилось без того, чтоб «Михайло», как его звали товарищи, не был призван для совета или участия. Психология революционера еще ждет своего исследователя и художника, но великое «искание» души, не укладывающейся в нормы существующего, есть одна из характернейших черт этой психологии. Просматривая жизнь Михаила Федоровича, как нельзя более убеждаешься в этом. На свободе он искал путей и средств, как перестроить жизнь и переделать самих людей. Сначала студент-технолог, студент-агроном, затем – член кружка чайковцев, учитель-пропагандист; потом, на юге, вместе с Дебагорием-Мокриевичем и М. Ковалевской, – бунтарь, прислушивающийся к народному брожению, чтобы поднять массовое восстание. Позднее – участник Липецкого и Вopонежского съездов, член партии «Народной Воли», агент Исполнительного Комитета. Что это, как не дух мятежника, который смотрит на жизнь, как на здание, в котором тесно жить и которое, так или иначе, надо перестроить.

Простой, необыкновенно скромный, без всякой мишуры и блеска, он принадлежит к людям, которые ничего не теряют оттого, что стоишь к ним близко. Напротив, чем больше узнаешь его, тем больше любишь. Если героизм состоит в том, чтобы становиться в положение огромного риска, хладнокровно и отважно совершать самые опасные дела, относясь притом к совершению их как к самому обыденному поступку, то Фроленко, несомненно, истинный герой. Освобождение в 77 г. Костюрина из тюрьмы в Одессе, еще более чудесное освобождение в 78 года трех товарищей из киевской тюрьмы (Стефановича, Бохановского и Дейча) – эти дела, осуществленные единоличными силами, с громадным риском для себя и без малейшего риска чужою жизнью, не могут не внушать восхищения к их исполнителю и навсегда останутся одною из самых блестящих страниц нашей революционной истории.

Л. А. Тихомиров: «Фроленко… был человек очень хороший, простой, добрый. По наружности он совершенно походил на рабочего, как и по привычке к самой скромной жизни, не нуждаясь ни в каких удобствах. Замечательно хладнокровный и неустрашимый, он не любил никаких собственно террористических дел и в них, полагаю, не участвовал во всю жизнь, но всегда готов был помочь освобождению кого-либо. Он взялся выручить и Стефановича.