Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма

Продюсер повернулся к Секретному дому. Три окна были явно окнами камер. В памяти неожиданно отчетливо всплыли их номера. Восьмая, девятая и десятая. Одна из них карцер. Он ясно вспомнил план тюрьмы. Невелика, состоит всего из десяти одиночек, или номеров, с коридором посредине. Другие семь номеров обращены окнами в противоположную, юго-западную, сторону, в палисадник, находящийся между тюрьмой и стеной замка. В семи камерах по одному окну, в первом, четвертом и седьмом номере – по два. Один ряд камер имел то преимущество, что там можно было разговаривать с соседом, конечно, если он имелся. Другая же сторона отличалась тем, что иногда сюда заглядывало солнце, а из окон открывался вид на двор, если только никто по нему не гулял, потому что во время прогулки окна заслоняли щитами. Не понимая, откуда он это знает досконально, Продюсер сделал вывод, что восьмая, девятая и десятая камера пусты, благо окна у них не забраны щитами. Он поерзал в тяжелом овчинном тулупе, накинутом на тюремную шинель, и медленно пошел по двору.

– Бежать, Бежать! Бежать!! – колотилось в мозгу, – Влезть на стену и бежать по льду озера. Другого пути нет!!!

– Эй, барин, – раздалось с крыльца, – Комендант приказали вас в другой номер определить.

– В какой? – машинально спросил Продюсер.

– В седьмой, где Бакунин сидели, – он напоминал важного церемониймейстера, объявляющего о выделении ему палат в королевском дворце, – Сам Михаил Александрович Бакунин.

Бакунин не Бакунин, а с мыслью о побеге можно распрощаться. Седьмой номер примыкал прямо к сторожке, и что-либо делать в нем совершенно невозможно, не говоря уж о том, что пилить решетку ― просто самоубийство. Притом неожиданно, из глубин памяти возникла история с Иваном Антоновичем…

Дочь Петра I Елизавета, захватив в 1741 году власть, посадила сначала в Рижскую крепость, а потом отправила в ссылку царя Ивана Антоновича, которому было в то время всего четыре годика, а вместе с ним его мать ― свою двоюродную сестру… правительницу Анну и всю царскую семью… Когда узник достиг 16 лет и узнал о своем звании, его посадили в Шлиссельбург, из опасения революции, а может быть и вследствие открытия какого-нибудь заговора. Свергнутый царь томился в крепости, когда Екатерина II, или, вернее, София фон-Ангальт-Цербст, приказала задушить своего мужа, Петра III, а сама сделалась царицей всея России… В 1764 году поручик Мирович чтобы… возвести на престол несчастного Ивана, взбунтовал шлиссельбургских солдат и овладел крепостью, но когда добрался до камеры царя, нашел только его труп. Тюремщики – неизвестно, по собственному желанию или исполняя приказ царицы, зарезали узника, когда он спал. Мирович растерялся, сложил оружие и кончил жизнь на эшафоте.

С этого-то времени и вошел в силу запрет офицеру, начальнику караула, входить в Секретный замок. Он доводил шедших на смену солдат только до ворот, и лишь комендант, да смотритель имели свободный доступ к секретным заключенным… Продюсер вспомнил все это, оставил мысль о побеге и понуро поплелся в Секретный дом, толкнул дверь и с порога был встречен вопросом:

– Ну что там солнышко, не закатилось еще? – Редактор довольно хохотнул.

– Знает. Он все знает, – мелькнула догадка у Продюсера.

– Чайку с мороза? – крякнул дед.

Глава 3

Оторопело помотав головой и подумав: «Пить надо меньше. Надо меньше пить!», он вошел в кухню и сел на лавку у стола. Заботливая рука подвинула стакан в тяжелом серебряном подстаканнике с рабочим и колхозницей по кругу. Продюсер машинально отхлебнул горячий чай, отметил вкус и аромат, так же машинально положил в рот маленький кусочек сахара, запил чаем.

– Ну, как чаек? – заинтересованно спросил ветхий дед.

– Хорош! – искренне ответил Продюсер.

– Напьешси еще на границах с Китаем-то… там этого добра…, – дед потянулся за чайником.

– Да я вроде на границу с Китаем и не собирался, – вслух удивился Продюсер.

– Человек предполагает, а бог располагает, – философски бросил, проходя мимо, второй дед.

– Деды, а где у вас… как это по-тюремному…. «параша»? – вставая, спросил Издатель.

– А тут в коридоре. Выйдешь, по коридору до конца. Там комната для солдатиков, кордегардия по-старому. Вот в ней и все удобства. А вообще мы на бережок бегаем, коли по-маленькому. Да ты иди сынок, – дед махнул рукой.

Издатель вышел в коридор и двинулся вдоль одинаковых темно-зеленых дверей. Нашел кордегардию. Выполнил миссию и пошел назад. Приоткрытая дверь с цифрой 7, аккуратно выведенной наверху, манила заглянуть, что там внутри. Издатель осторожно потянул дверь на себя, и она мягко подалась, ни скрипнув, ни грохнув, будто приглашала войти. Он вошел сел на койку. Дверь со стуком захлопнулась и тут же открылась.

– Его императорское величество в своей неизреченной милости соизволил повелеть, чтобы вас перевели для поправления здоровья в местность с лучшим климатом – в укрепление Верный, – сообщил вошедший унтер-офицер.