Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

- Знаете что, - сказал Дмитрий Павлович, - я бы мог рассказать всю эту историю сам, но вам, наверное, интереснее услышать ее из первых уст. В нашем доме живет бывший боцман торпедного катера мичман Селиверстов. Давайте заглянем к нему.

Петр Васильевич Селиверстов - серебристые волосы, золотые зубы, владимирский говорок - хозяином оказался радушным, но скупым на слова.. Все же историю, ради которой мы пришли, он поведал.

- В шестьдесят четвертом году я обучал в Алжире тамошних катерников. В этом же порту так же, как мы, инструкторами, работали и итальянцы. Они готовили водолазов, точнее, боевых пловцов.

Однажды мой стажер, алжирский офицер, кивнул на одного итальянского инструктора и сказал: "Вон тот взорвал ваш линкор". Я удивился, откуда это известно. Стажер пояснил: "Хвастался среди наших офицеров, что, мол, отомстили за честь итальянского флота". Меня, конечно, это взбесило работать с таким гадом бок о бок?! Но что поделаешь - мы оба иностранцы, я инструктор, он инструктор, у каждого свое начальство. Доложил я куда следует. Говорят, до Хрущева довели. На том и кончилось. А что сделаешь? Фактов-то прямых нет...

Фактов прямых нет.

Тем же вечером, разбирая в гостиничном номере читательские отклики, я извлек из груды конвертов письмо от контр-адмирала запаса Григория Петровича Бондаря:

"В 1955 году я командовал эскадренным миноносцем "Безотказный", который, как и линкор "Новороссийск", входил в состав эскадры.

28 октября наш эсминец возвратился с моря через два часа после линкора, который уже стоял на бочке № 3 у госпиталя. С разрешения оперативного дежурного эскадры "Безотказный" прошел в глубь бухты и стал под заправку топливом. Было около 21.30.

Мне обязательно нужно было проведать больную жену, которую я не видел более десяти суток, и с разрешения старшего я сошел на берег, заказав катер к Минной стенке к 24.00.

Когда я возвратился на Минную пристань, катера не было. Вместо него около часу ночи за мной пришел корабельный баркас. Оказалось, что на полпути катер вышел из строя, и потребовалось время, чтобы вернуться и спустить баркас.

Мы уже отошли от причала на 2-3 кабельтова, когда дежурный по соединению эсминцев, офицер Двоешерстов, попросил меня вернуться, чтобы принять и доставить по пути донесение о запасах кораблей оперативному дежурному эскадры. Дежурный находился на крейсере "Дзержинский".

Мы прошли вдоль южного берега бухты мимо линкора и уже миновали его корму, когда заметили, что погас флагманский огонь на крейсере и зажегся на "Новороссийске". Развернувшись, мы подошли к трапу линкора и узнали, что оперативный дежурный перешел на него. Отдав донесение вахтенному офицеру на юте, мы снова развернулись и продолжили путь на свой корабль.

Добирались до эсминца еще минут 12-15 и ничего подозрительного не наблюдали. Когда подошли к кораблю, вахтенный офицер доложил, что получен сигнал: "Все плавсредства к борту "Новороссийска". Это не удивило меня, я предположил обычную тренировку. Только после возвращения баркаса, около 05.00, мы узнали о гибели "Новороссийска".

Следовательно, взрыв произошел за время следования баркаса от линкора к эсминцу, учитывая, что ОД эскадры успел дать сигнал о вызове плавсредств.

Если бы этот взрыв произошел под килем корабля, на глубине, в иле, наш баркас это бы почувствовал: гидравлический удар гораздо сильнее воздушного. Но все дело в том, что взрыв произошел не под днищем, а в носовой части корабля, по левому борту, на 1,5-2,0 метра ниже ватерлинии. Это сходится с рассказами очевидцев - участников спасательных работ: рваная пробоина длиной 12-18 метров вдоль борта.

Этим же можно объяснить тот факт, что мы на баркасе не слышали ни взрыва, ни удара воды по корпусу баркаса - все заслонил от нас огромный бронированный линкор. И потому даже в кормовых кубриках корабля удар казался глухим и далеким. В то же время, по рассказам очевидцев, во многих зданиях госпиталя вылетели стекла окон и взрыв был слышен далеко в городе.

О том, что взрыв произошел не в толще ила на дне, а следовательно, не под килем корабля, свидетельствует небольшое количество ила в воде, и только в районе взрыва. На следующее утро вода бухты в районе стоянки была достаточно чистой, чего не было бы, если мины взорвались глубоко в слое ила. Кроме того, вода в первую очередь распространялась по верхним этажам линкора, создав у днища воздушную подушку, что привело к опрокидыванию линкора.

Из всего того, что мы тогда узнали о причинах гибели линкора, у большинства офицеров сложилось твердое мнение, что это диверсия и тот, кто закладывал взрывчатку под корабль, выбрал одно из самых уязвимых мест около погребов.