Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

"Предварительные результаты внешнего осмотра глубоководным аппаратом корпуса атомной подводной лодки "Курск", потерпевшей аварию в Баренцевом море, не подтверждают ее столкновения с неопознанным объектом. Об этом корр. ИТАР-ТАСС сообщил сегодня представитель одного из оборонных предприятий, связанных с разработкой военно-морской техники и принимающий участие в операциях по спасению лодки. Он не исключил, что повреждения носовой части подлодки, в результате которого ее торпедный отсек оказался затопленным, произошли в результате произошедшего в этом отсеке взрыва".

Но самое тревожное было не это, самое тревожное было то, что огромный подводный крейсер типа "Антей-2" не отвечал на запросы спасателей.

Мифический герой Антей припадал к земле, чтобы обрести новые силы. "Антей" подводный, "Курск", припал к земле в своем смертельном броске. Подводный гигант был убит практически сразу - без вскрика в эфир.

Сначала никто не поверил, что с таким кораблем могло случиться что-то ужасное. Один офицер-подводник даже высказал мысль, что "Курск" "лег на грунт в знак протеста против систематической невыплаты жалованья личного составу".

* * *

Пытаюсь представить себе, что и как произошло.

Смерч многоторпедного взрыва в носовом отсеке пронесся в корму, разрывая прочные переборки, как картонки, закручивая толстенную сталь в завитки. Огненный удар уничтожил сразу всех, кто был во втором, самом населенном отсеке, в третьем, четвертом, пятом...

Сила взрыва ослабла только у особо усиленного - шестого - реакторного отсека. Вход в него перекрыт шлюзовой камерой...

Трудно вообразить, что пережили те, кто уцелел за реакторным отсеком. Чудовищной силы удар, от которого сразу же потемнело в глазах и мозгах, - и потому что вырубилось освещение, и потому что многих контузило. Все посыпалось и поехало, нещадно давя людей, несших свои вахты среди нагромождения механизмов и агрегатов. Тут же задымили "коротнувшие" электрощиты и контакторные коробки. Снопы фиолетовых искр прожигали кромешную тьму. Повинуясь скорее рефлексам, чем чьим-то приказам, моряки бросились тушить эти коварные пожарчики, пожиравшие драгоценнейший кислород. Возможно, раздавались команды уцелевших офицеров - Аряпова, Колесникова, Митяева, Садиленко, Бражкина... Их крики глохли в яростном шипенье сжатого воздуха. Возможно, лопнули паропроводы, и оба турбинных отсека превратились в адские котлы, наполненные раскаленным паром. Оглушенные, искалеченные сдвинутыми механизмами и рухнувшими приборными стойками, обожженные паром и вольтовыми дугами, они уходили в самые дальние кормовые отсеки, унося с собой тех, кто уже не мог держаться на ногах. Все это мы знаем почти что доподлинно - из записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, принявшего на себя командование остатками экипажа.

Что творилось в центральном посту, во втором отсеке в отпущенные судьбой 135 секунд после первого - "малого" - взрыва, теперь не скажет никто.

Единственное, что успели в центральном посту - это продуть балластные цистерны правого борта. (Левый был поврежден.) Но это ничем помочь уже не могло, хуже того - огромная туша "Курска" завалилась на левый борт. Этот крен и помешает потом спасателям опустить свои аппараты на корму затонувшей лодки.

Все стихло. Стылая тишина и кромешная тьма... Фосфорически светятся только циферблаты глубиномеров. Черные стрелки застыли на отметке 108 метров.

Посвечивая себе гаснущим аккумуляторным фонарем, капитан-лейтенант Колесников пишет список оставшихся в живых. Пока в живых:

- Старшина 2-й статьи Аникеев.

- Я.

- Матрос Кубиков.

- Я.

- Матрос Некрасов.

- Я...

Глава вторая

В СПИСКАХ ЗНАЧИТСЯ...

Просматриваю скорбный список моряков с "Курска" и безотчетно ищу свою фамилию. "...Цымбал, Чернышев..." Не я... А ведь мог бы быть в подобном списке. Не в этом, конечно, в другом... Мог бы. Но миновала чаша сия. Пронесло. За нашу подлодку Б-409 молилась моя бабушка в марьинорощинской церкви. И не только за меня - за весь экипаж, "воинов, по морю странствующих". Когда вернулся из многомесячной "автономки", нашел за божницей девять церковных квитанций - за молебны во здравие и спасение. Отмолила бабушка. Это в советские-то годы.

Не могу отделаться от ощущения, что в ту страстную неделю я снова был во втором отсеке своей родной "Буки" -409. И два офицера, два близнеца ожесточенно спорят во мне. Один - 27-летний капитан-лейтенант Черкашин, другой - вдвое старший - капитан 1-го ранга Черкашин.