Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

Образ российского спасателя отпечатан ныне в общественном сознании в самых черных тонах: беспомощен, неразворотлив, преступно нетороплив... Плохо оснащен - да, все остальное - ложь! Развернулись и вышли в точку работ в рекордные сроки, работали под водой за пределом человеческих возможностей, рискуя собственными жизнями. О какой "преступной неторопливости" можно говорить, если в организации спасательных работ принимал участие офицер оперативного отдела штаба Северного флота капитан 1-го ранга Владимир Гелетин, чей сын старший лейтенант Борис Гелетин находился в отсеках "Курска"? Родители погибших подводников создали свою комиссию по оценке спасательных работ, куда вошли три бывших флотских офицера. По распоряжению адмирала Попова они были доставлены на вертолете в район спасательных работ. Вернувшись в Североморск, они поблагодарили комфлота за все то, что было сделано для спасения их сыновей, увы, не увенчавшегося успехом.

Глава двадцатая

БЛЕСК И НИЩЕТА

РОССИЙСКОГО ФЛОТА

Ни одна страна в мире не подвергала свой флот такому разорению и разграблению, как послесоветская Россия.

Но именно в эти немыслимо трудные и дико обидные для военных моряков годы, когда невыслужившие свой срок российские крейсера продавали под китайские увеселительные центры, когда из российских подводных лодок, распроданных по всей Европе, Америке и даже Австралии, делали плавучие рестораны, выставляя на потеху публике манекены в тужурках наших офицеров. Когда офицеры-подводники в это время, чтобы прокормить семьи, подрабатывали ночными сторожами и ночными таксистами, когда из нетопленных домов офицеры забирали на зиму своих жен и детей в жилые отсеки подводных лодок; даже в эти немилосердные, издевательские, глумливые годы флот делал свое дело, и как делал! Осваивал подледное пространство Арктики... Ракетами - из-под воды! - выводил в космос спутники, ставил мировые рекорды в точности и дальности стрельбы.

В январе был в родном Полярном. Некий капитан-лейтенант, командир тральщика, не буду называть фамилию, чтоб не нагорело ему от начальства, пригласил к себе на корабль. Зачуханный, забытый начальством, шефами и Богом номерной рейдовый тральщик ютился в дальнем углу гавани. И командир под стать кораблю - щупленький, невзрачный. Сидим в его каюте, пьем чай...

- А знаете, Николай Андреевич, мы сейчас тонем.

- ??!

- У меня в носовом трюме течь. Сейчас мы воду откачиваем насосами с берега, а выйдем в море - будем своими помпами качать. В док нас пятый год не ставят - платить нечем.

- Так вы и в море с течью выходите?

- Так мы ж тральцы... Если мину рыбаки выловят, кто кроме нас пойдет...

Я встал и обнял этого парня в обтерханной корабельной тужурке. Ну, что я мог ему сказать?

Дай Бог тебе, кап-лей, стать однажды Главкомом!

Пишу все это, не видя строк из-за слез.

Мой письменный стол превратился в причал погибших кораблей: "Новороссийск" и "Нахимов", С-80 и Б-37, К-129 и

К-56... Душа устала стенать. Морские трагедии не повторяют друг друга ни одним мгновением. Всякий раз море принимает в жертву неповторимый венок человеческих судеб, где черные ленты моряцких смертей перевиты цветами счастливых - спасительных! - озарений, вспышек высокого духа...

Вот уж совсем была гиблая ситуация. Атомная подводная лодка К-56 попала под удар надводного судна "Академик Берг". Прочный корпус атомарины, как, надо полагать, и на "Курске", взрезан таранным ударом чужого форштевня. Даже в том же месте - на стыке носовых отсеков. В первом, куда поступала ледяная вода, находилось двадцать два человека. Дыхательных же аппаратов было только семь - столько, сколько подводников расписаны в торпедном отсеке по боевой и аварийной тревогам. Пятнадцать моряков обрекались на гибель от удушья и утопления. Среди них был и лейтенант Кучерявый, взявший на себя командование отсеком. Он не имел права на изолирующий дыхательный аппарат (ИДА), потому что был "чужим", из другого экипажа. Его изолирующий противогаз остался на родной подводной лодке К-23. Спасительные "ИДАшки" могли надеть только те, чьи имена были написаны на их бирках: семеро из двадцати двух...

В тот день жена лейтенанта рожала первенца. В отсеке об этом знали. И мичман Сергей Гасанов, старшина команды торпедистов, отдал Кучерявому свой аппарат:

- Наденьте, товарищ лейтенант, хоть дитё свое увидите...

Лейтенант Кучерявый не стал натягивать маску. В ней трудно было отдавать команды. И тогда остальные - шестеро счастливчиков, которым судьба бросила шанс спастись, сняли дыхательные аппараты.

- Погибать, так всем вместе...

Самому старшему в отсеке - лейтенанту Кучерявому - было двадцать пять; матросам - едва за восемнадцать... Никто не хотел умирать. И потому все рьяно выполняли каждый приказ лейтенанта. Понимали его с полуслова. Все они остались живы.