Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

- Вошли!.. Не понимаю... Не знаю... Странная комната... Не знаю...

- Но какого же вида комната? Что видишь в ней?

- Не пойму... Какие-то металлические вещи...

Смутно описывает помещение. Адмирал догадывается - бомбовый погреб...

- Говори дальше!

- Зажгли спичку. Подожгли... Уходят. О, ужас!.. Пламя!! Взрыв!

- А где же люди?

- Бегут... Один упал... Лежит...

- А другой?

- Другой?! Бежит...

- Видишь его?

- Вижу!.. Он смотрит на меня.

- Кто он? Как его фамилия?

- Не могу сказать.

- Почему?!

- Он смотрит на меня... Вы его повесите... Не могу сказать...

Адмирал взволнованно встал.

- Вы должны назвать его. Вспомните всю кровь, страдания, гибель лучшего корабля. Эта гибель, быть может, грозит и другим...

- Назови, назови его! Ты должна сказать, - с тяжелейшим напряжением всей воли подтвердил муж.

- Но вы повесите его...

- Во-первых, я никого не вешаю. А если возмездие покарает его - от своей судьбы не уйти. Во-вторых, во имя погибших и живых, вы должны назвать его!

- Хорошо!.. Я согласна...

Но в этот самый момент ясновидящая проснулась..."

Чем дальше от нас это мрачное событие, тем яростнее попытки разгадать эту тайну взрыва на севастопольском рейде 7 октября 1916 года. Ответить на вопрос, что погубило лучший дредноут Черноморского флота, брались историки и писатели, инженеры и моряки, профессиональные следователи и фанаты-любители. О трагедии на "Императрице Марии" написаны книги: роман Сергеева-Ценского "Утренний взрыв", "Арбатская повесть" Елкина, главы воспоминаний А. Лукина "Флот".

По версии писателя-мариниста Анатолия Елкина взрыв на "Марии" был подготовлен германской агентурой, обосновавшейся еще до войны в Николаеве, где строили дредноут. Довольно стройно и убедительно изложены елкинские доводы в "Арбатской повести", вышедшей отдельной книгой.

Категорически не согласен был с этой версией известный историк флота доцент военно-морской академии ныне покойный капитан 1-го ранга Залесский. Однако до недавнего времени были живы и те, кто спасся после чудовищного взрыва на "Марии". Один из них скончался 4 октября 1980 года в Русском приюте в Монмаранси - бывший лейтенант российского флота Владимир Владимирович Успенский.

Огнеопасные подметки

Итак, вахтенным начальником на "Марии" в день трагедии был командир башни главного калибра мичман Владимир Успенский. От гибели его спасло то, что в момент взрыва он находился в районе кормовой трубы.

Жизнь его полна превратностей и крутых поворотов. После революции служил на Белом флоте. Затем чужбина. В Париже работал шофером такси, портным театральных костюмов... Только в 1969 году бывший лейтенант опубликовал свои заметки о возможных причинах гибели "Императрицы Марии" на страницах "Бюллетеня общества офицеров российского императорского флота".

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "В настоящих воспоминаниях я не стал говорить об агонии корабля, длившейся 54 минуты. Ограничусь лишь сообщением об одном практически не известном факте, свидетелем которого мне выпала судьба быть.

Линейный корабль "Императрица Мария" проектировался и закладывался до первой мировой войны. Многочисленные электромоторы для него были заказаны на германских заводах. Начавшаяся война создала тяжелые условия для достройки корабля. К сожалению, те, что нашли, были значительно больше по размерам, и пришлось выкраивать необходимую площадь за счет жилых помещений. Команде негде было жить, и вопреки всем уставам прислуга 12-дюймовых орудий жила в самих башнях. Боевой запас трех орудий башни состоял из 300 фугасных и бронебойных снарядов и 600 полузарядов бездымного пороха.

Наши пороха отличались исключительной стойкостью, и о каком-либо самовозгорании не могло быть и речи. Совершенно необоснованно предположение о нагревании пороха от паровых трубопроводов, возможности электрозамыкания. Коммуникации проходили снаружи и не представляли ни малейшей опасности.

Известно, что линкор вступил в строй с недоделками. Поэтому до самой его гибели на борту находились портовые и заводские рабочие. За их работой следил инженер-поручик С. Шапошников, с которым у меня были приятельские отношения. Он знал "Императрицу Марию", как говорится, от киля до клотика и рассказал мне о многочисленных отступлениях и всяческих технических затруднениях, связанных с войной.

Через два года после трагедии, когда линкор уже находился в доке, Шапошников в подбашенном помещении одной из башен обнаружил странную находку, которая навела нас на интересные размышления. Найден был матросский сундучок, в котором находились две стеариновые свечи, одна начатая, другая наполовину сгоревшая, коробка спичек, точнее то, что от нее осталось после двухлетнего пребывания в воде, набор сапожных инструментов, а также две пары ботинок, одна из которых была починена, а другая не закончена. То, что мы увидели вместо обычной кожаной подошвы, нас поразило: к ботинкам владелец сундучка гвоздями прибил нарезанные полоски бездымного пороха, вынутые из полузарядов для 12-дюймовых орудий! Рядом лежали несколько таких полосок.