Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Не стало, – Скорбно и тихо ответил Раймон, – Еще хуже будет. Потому и просит Малка Стражей звать. Потому и говорит, что надо мир на куски рвать и стараться от гнили хотя бы часть уберечь. Стальной клинок, если ржа есть начала, то его только перековкой спасти и можно. А мир не стальной клинок его не перекуешь.

– Перековывали уже, – Зло сказал Жак, – Всех Богатырей истребили, Совершенных укокошили почти всех старых, зверья сколько потопили, и что? Только хуже стало.

– Вот, вот и я о том же. Малка права. Там где ржа, кусок надо отрубать по живому и пусть хоть обрубок, но стальной сохранять. Потому она и Лучезарная, что ее голосом сама Богиня Солнца говорит. Согласен старый?

– Согласен, молодой, – Подтвердил Жак, краем глаза увидев спускающихся мимо них по мраморной лестнице Малку и Жанну, – Пойду я не буду глаза мозолить. Смертью от меня веет. Малке-то что, а Принцессу пугать не буду. Прощевай Раймон, теперь к тебе на вечный покой прилечу, приютишь.

– Приючу. Только ты ведь сам знаешь, какой он у тебя вечный. Ты еще всему колену Филиппову мстить будешь.

– Ладно, о плохом не слова. Пошел.

– Ну, с Богом, – Раймон перекрестил его в несогбенную спину с алым крестом на белом фоне.

– Великий старик, – Повернувшись к Жанне, Малка кивнула в сторону Жака де Моле, – Он во всем велик и в том, что Великий Магистр тамплиеров братьев храмовников, и в смерти своей велик будет, и в мщении, и в великих потрясениях, коими мир шатать будет. Великий старик. То, что он тебе часть Веры своей вдохнул, то ты цени и благодари его за это, – Она улыбнулась, увидев удивленно распахнувшиеся глаза Жанны и захлопавшие ресницы, – Все знаю. Высоко сижу – далеко гляжу, – И залилась веселым смехом.

Легко прыгая по ступенькам, Малка быстро побежала к морю ласково набегавшему на белый песок пляжа. Она, похоже, даже не касалась белого мрамора, настолько легок был ее бег. Жанна залюбовалась ею.

Набегу, Малка скинула с себя прозрачное покрывало, и теплая вода приняла ее волшебной тело в его природном естестве. Пара дельфинов выскочили ей на встречу, как будто только ее и ждали, и она в их компании нырнула в глубину. Казалось, что вода это ее родная стихия, а дельфины ее сестры, которые так долго ждали ее возвращения. Они поплыли между белыми гребешками волн туда, где вода из бирюзово-зеленой переходила в грозно-синию. Жанна боязливо подошла к морю. Такого количества воды она не видела в своем лесистом краю. Озеро, которое казалось ей огромным, спрятанное в чаще ее родного Черного Бора, было не больше дождевой лужи в сравнении с этим, раскинувшимся пред ней простором. Она осторожно попробовала воду ногой. Вода была ласковой и теплой и, кажется, манила зайти в нее. Жанна скинула платье и бесстрашно бросилась в набегавшую волну. Та легко подхватила ее и потащила в необъятный простор, потом ласково вернула назад, подхватила и потащила дальше. На губах появился странный горьковато-соленый вкус, как от крови. Жанна рванулась к берегу, но волна, казавшаяся такой нежной, неумолимо влекла ее в голубую даль все дальше и дальше от белой полоски песка. Жанна неплохо плавала, да и кричать ей было стыдно, она закусила губу, соленый вкус моря смешался с привкусом крови. Раймон стоял на утесе и с интересом наблюдал за ее схваткой с морем. Он уже дважды мысленно останавливал Микулицу, готового ринуться в волны на помощь крестнице.

– Это первая ее борьба с судьбой. Посмотрим, на что она способна.

Наконец Жанна поняла, что уносит ее только верхняя часть волны, а если поднырнуть и грести к берегу, то пусть медленно, но неумолимо он приближается. И Она начала делать так. Время тянулось, как старая кляча с телегой, но вот она почувствовала под ногами спасительную твердь дна, и облегченно вздохнув, побрела к оставленному на берегу платью. Вышла, накинула его прямо на мокрое тело и села на песок, что-то почувствовала, повернула голову. Рядом стоял Микулица, улыбаясь как всегда доброй улыбкой. Она хотела сказать:

– Где ж ты раньше был? – Но все поняла и промолчала. Микулица показал ей в сторону моря.

Там, по красно-золотой дорожке ведущей к заходящему солнцу, в их сторону, окруженная дельфинами плыла Богиня. Огненные ее волосы королевским шлейфом тянулись за ней по синеве моря. Она плыла туда, где волны ударяясь в прибрежные скалы, в каком яростном водовороте взбивали ослепительно белую пену. Вот она пропала в этой дикой пляске волн, в этом бешеном круговороте…и вдруг вышла из этой пены во всем своем величии. Нисколько не стесняясь своей наготы, она стояла величественная на гребне волн, вся в брызгах похожих на россыпь драгоценных камней. У ног ее кипела снежная пена, ветер раздувал водопад ее волос и дельфины, встав на хвосты, с каким-то разбойным свистом кружили вокруг нее.

– Ну, кто в этом мире Богиня Любви? Артемида или Афродита? – Крикнула она солнцу. И оно, как бы стесняясь смотреть на ее обнаженную красоту, нырнуло в волны моря, окутав все предвечерним мраком, в дымке которого все стало еще более не реальным и сказочным.