Тайны пустоты

Даже время суток он приноровился определять по эмоциям Таши. Если они быстро и хаотически сменяют друг друга, принося то печаль, то обиду, то веселье – в реальном мире ночь и Таша спит. Иногда она чувствовала пронзительную, пробивающую до дрожи нежность и жаркую страсть – Стейз горячо надеялся, что в такие моменты ей снится он. Утро начиналось с сердечной приветливости и радости встречи, день проносился в плавной смене самых разных эмоций, определяемых Стейзом как деловые: настойчивость, сосредоточенность на своём занятии и удовлетворение от сделанного. Любое сознательное «обращение» к нему шло с прологом из нежности и душевной симпатии. Если чувства Таши вдруг наполнялись состраданием, а вслед за тем усиливалась боль – Стейз понимал, что медики пытаются вылечить его тело, проводя свои бесчисленные процедуры. К вечеру появлялось чувство усталости, и сонливость Таши гипнотически влияла на Стейза, погружая и его в глубокий, здоровый сон. Наличие устойчивого якоря, притягивающего к реальности, стабилизировало психологическое состояние стратега, которое, как известно, тесно связано со стоянием физическим. Мало-помалу эта связь проявляла себя...

Однажды утром, когда усилившаяся насыщенность чувства глубокой нежности сообщила о приближении Таши, одновременно пришло полузабытое ощущение прикосновения... Стейз затаил дыхание и отчётливо почувствовал трепетание мягких губ на своём лице. Его затопило восторженным недоверием к собственным ощущениям, и Таша отстранилась, излучая замешательство.

«Ещё! Повтори!» – фраза выразилась в чувстве ожидания и желания продолжения.

Помешкав, Таша поцеловала его ещё раз и верно расценила его бурную радость, ласково и лихорадочно поглаживая открытую кожу его лица дрожащими пальчиками. Стейз на пробу шевельнул рукой и ощутил шероховатость ткани под ладонью: к нему вернулась тактильная чувствительность, а вместе с ней – власть над своим телом. Игнорируя острые приступы боли, Стейз с наслаждением вытянул руки, согнул их в локтях и покрутил кистями. Проделал то же с ногами и наконец-то, после бесконечных часов «невесомости» и неопределённости, смог позиционировать себя в пространстве. Он чувствовал тяжесть своего тела, поддерживающее давление кровати, тугое сдавливание бинтов на торсе. Сглотнул и смог осознанно зарычать и выпустить клыки, напугав Ташу. Попытка обозначить улыбку наверняка провалилась, но чувство счастья и возросшей уверенности в себе ему удалось передать. Тёплые губы вновь коснулись его щёк и невидящих глаз, легкий ветерок, овевающий лицо, поведал, что Таша страстно шепчет ему какие-то слова. Он не мог их слышать, но не сомневался, что это слова надежды и благодарности судьбе.

– Ты моя звезда в бесприютной космической мгле, – постарался прошептать он в ответ, но, не слыша звука собственного голоса, вряд ли смог сделать это.

...

– Должен признать, пациент скорее полужив, чем полумёртв, – констатировал Хеймале после очередного осмотра и перевязки.

Указанный пациент уже не лежал беспомощно на кровати, а сидел, откинувшись на подушки. Таше приходилось кормить его с ложечки, но уход за больным стал намного проще. Стейз уже порывался вставать, но ослабевшие мышцы не держали изнурённое тело, и Таше пришлось грозно накричать на него и окатить волной негодования, чтобы удержать на постельном режиме. Военный хирург, повидавший всякое, помог стратегу изучить комплекс физиотерапевтических упражнений для восстановления мышечного тонуса, и он круглый день повторял их, стиснув зубы от боли: движения по-прежнему тревожили не до конца зажившие раны.

– Что тебе пишут родители? – заметив открытый конверт на столе, спросил Хеймале.

Заняв место врача у постели, Таша принялась подносить к губам Стейза ложки с пюре и кусочками котлеты. Она ощущала, насколько любимого мужчину раздражает его увечность, но ему слишком плохо удавалось координировать движение рук, что в совокупности с полной слепотой создавало сложности с самостоятельным приёмом пищи.

– О, первое их послание сплошь состояло из вопросов о моём детстве и множества тех мелочей, что не могут быть известны постороннему человеку, – с показной бравадой ответила Таша. Признавая полную обоснованность недоверия родителей, она ответила на все вопросы и приложила к письму их совместный портрет и изображение своего нового лица. – Второе письмо сообщало, что они сходили к экспертам и те подтвердили идентичность моего почерка, а также стиля рисунков. Из этого родители сделали несколько странный вывод, что я похитила их дочь и выпытываю у неё, то есть у себя, свои семейные секреты.

– А, так это с подачи твоих родителей в посёлок приезжал наш участковый и беседовал с тобой, мэром и шаманом?

– Да, удостоверился, что тут никого не держат в подпольных казематах. Повезло, что Стейз проспал его визит, но одними справками о прописке в посёлке мы в следующий раз не отделаемся, придётся паспорта оформлять.