Тайны Ракушечного пляжа

Так что я отправилась на Майорку, ездила с мамой и папой на экскурсии, ходила на дискотеку с двумя толстыми сестрами из Фалуна, и когда я прогуливалась по пляжу, за мной выстраивался хвост красивых испанских парней. Последнее обстоятельство сильно укрепляло мою уверенность в себе, пока я не обнаружила, что фалунские толстушки тоже являются объектом интенсивных ухаживаний. Даже у мамы, носившей нелепую шляпу от солнца и цветастое махровое платье, завелся поклонник, который был вдвое моложе ее и выкрикивал что-то вдохновляющее по-испански каждый раз, когда она проходила мимо уличного кафе, где он имел обыкновение проводить время.

Однажды вечером, когда мы с родителями сидели в ресторане, где танцевали фламенко, я услышала, что они обсуждают исчезновение Майи. Я повернула стул к танцорам и поэтому сидела спиной к родителям. Играл оркестр, и один из гитаристов пел так громко, что крыша, казалось, вот-вот взлетит, поэтому родители, вероятно, решили, что я их не слышу. Но чтобы перекричать музыку, им приходилось говорить довольно громко, к тому же они уже выпили вина, поэтому, думаю, им сложно было оценить степень громкости собственных голосов. Во всяком случае, я услышала, как мама сказала, что исчезновение Майи было загадочным и странно, что в газетах так мало писали о том, как ее нашли. Папа что-то пробормотал, и я краем глаза заметила, что он бросил взгляд на меня. Я в упор уставилась на танцоров фламенко, притворяясь, что полностью поглощена этим глупым танцем, а сама стала прислушиваться к тому, что ответит папа. Он изложил поразительную теорию о том, что Оке с Карин начали отдаляться друг от друга уже прошлым летом и что исчезновение Майи было связано с какой-то ссорой по вопросу опеки над ней. И якобы вполне вероятно, что Оке прятал девочку у своей любовницы в Гётеборге или Карин скрывала ее у какой-нибудь подруги.

Это казалось такой дикостью, что мне пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не повернуться и не расхохотаться. До исчезновения Майи у Карин с Оке, насколько позволял мне судить мой скромный опыт, был гармоничный, равноправный и во всех отношениях прекрасный брак. Они оба так глубоко скорбели по поводу исчезновения девочки, что сама возможность, что кто-то из них просто разыгрывал спектакль, была абсолютно исключена. Кроме того, папа забыл о том, где именно Майю нашли — на том поразительном скальном уступе на Ракушечном пляже. Неужели настолько опасную ситуацию подстроил кто-то из них? Ради чего?

Мне не пришлось ничего говорить, поскольку мама выразила ту же мысль. Но из тех разрозненных фраз, которые мне удалось уловить, я поняла, что папа не особенно верит в историю про уступ на скале. Он слышал ее только от меня и явно считал, что я все слишком драматизировала.

Само по себе недоверие было унизительным, но меня это не очень-то волновало. Я не могла не согласиться с тем, что в такую историю трудно поверить. Для этого надо было пережить и несчастье, и чувство вины, и тот странный вечер на горе, когда спасатели поднимали Майю наверх. Я ведь при всем этом присутствовала. А папа с мамой нет. И я их простила.

Больше об исчезновении Майи они при мне никогда не упоминали.

___

~~~

Кристина спускает байдарку на воду. Осторожно ступая по наклонным каменным плитам, на которых растут скользкие рыжие водоросли, пробирается следом. Она кладет в байдарку мешок с пухом и запихивает его в конец носовой части. Потом залезает в лодку сама и отталкивается веслом от берега.

Некоторое время ее сопровождает облако птиц. Солнце, еще невидимое глазу, окрашивает снизу их белые тела в оранжевый цвет. Море сверкает. Мир уже не такой серый.

Кристина приближается к группе островков, и когда она добирается до ближайшего из них, восходит солнце. Несколько крачек ныряют к ней, широко раскрыв красные клювы. Словно она — рыба, которую они намерены проглотить.

Она огибает островок. На его внутренней стороне, на берегу тихой бухты, открывается маленький лагерь из ярких красных, синих и оранжевых палаток. Отвратительное зрелище. Кристина ненавидит такие кричаще-яркие краски. На берегу виднеются вытащенные на сушу лодки, угли лагерного костра, пустые банки из-под пива и перепачканные в песке купальные простыни.

Кристина останавливается посреди бухты и тихо дрейфует на спокойной воде, разглядывая эту картину.

Она часто бывала на этом острове. На нем есть маленький симпатичный пляж, куда легко затаскивать байдарку. С внешней стороны острова очень много птичьих гнезд, и она не раз собирала там пух, перья и яичные скорлупки.

Тут полог одной из палаток зашевелился. Кто-то выползает наружу. Собака? Нет, существо встает на ноги. Это ребенок. Маленькая девочка в коричневой одежде, с темным личиком и черными, взъерошенными крысиными хвостиками. Она сперва жмурится от утреннего света, а потом выбегает на пляж. Неловкими, сонными движениями девочка тянет вниз кольцо молнии и снимает комбинезон. Потом она садится на песке на корточки и писает. Кристина, не шевелясь, смотрит на голую согнутую спину ребенка.