Тайны русских волхвов

Однако все делалось слишком поспешно. И «Гамаюновы песни» были сыроваты, и перевод «Велесовой книги» был неполон. Но что мы могли поделать? Рушилась сама страна!

Копия дощечки «Велесовой книги», присланная мне в 1991 году из деревни Голачевская обычной почтой

Тогда я даже не имел всех рунических текстов «Велесовой книги». Часть их поступила из Франции через третьи руки. Кстати, и само их получение было странным – но к этому я уже стал привыкать.

Дело было так. Приходит в редакцию письмо из деревни Голачевская Ярославской области. От некого Серова. Наш корреспондент заявляет: у меня, мол, есть древние языческие дощечки, я их перекладываю стихами. Не нужны ли переводы? Отвечаю: нужны – особенно оригиналы текстов. О самой «Велесовой книге» я слышал еще с 70-х. Со времени первых публикаций на эту тему в «Науке и жизни».

Мы выписывали этот журнал в г. Гороховце. И в старых номерах я нашел материалы о «Велесовой книге». Загадка потрясла меня, уже сталкивавшегося с сей темой… Но где оригиналы? Их я не находил даже в «Ленинской библиотеке»… А тут у каких-то леших в глухой деревне в Ярославской области…

И вот этот Серов, будучи проездом в Москве, зашел к нам в журнал и принес текст. Это была распечатка с французского ротапринтного издания, доставшаяся ему через третьи руки (эмигрант «из бывших» Борис Ребиндер пересылал в Россию свои издания в общества, интересующиеся стариной). Тогда я и начал работать над текстами, уже ясно понимая, почему наши академики не брались за эту работу.

Старославянский я знал еще со школы, со времени работы в краеведческом музее, кое-чему меня обучили и в семье, а тогда я также освежил свое знание по университетским учебникам. Затем засел за труды по берестологии и достаточно быстро вышел на уровень самых последних открытий в этой области.

Но все-таки это у меня отняло несколько месяцев… Сумасшедших месяцев! Тогда в июне 1993 года я женился. Мама тогда была очень больна, и я ее порадовал хоть этим. Умерла она в лютую стужу, в январе 1994-го. А вскоре у меня родился сын Ярослав.

Как раз в это время у меня появились кое-какие средства на то, чтобы снять комнату. За полтора года до сего я жил в Подмосковье слишком далеко от работы. Потом на некоторое время нашел себе убежище в Главном здании МГУ на самой верхатуре. Перелезал через решетку, проходил мимо постов милиции и столовую в цоколе, потом на лифтах поднимался на самый верх, вскрывал замок в пустом хозяйственном блоке, спал там по-туристски на надувном матрасе. А потом еще больше года просто оставался ночевать в редакции журнала, располагаясь на стульях… Такая была жизнь!

После женитьбы и рождения сына новые родственники прописали меня в их двухкомнатной хрущовке на ВДНХ, где уже жило их четверо и собака. Спустя пять лет, когда они переехали на другую квартиру, мы там и поселились. А тогда места там для меня и сына не было. Но мы уже могли снять жилье.

На это уходил весь гонорар от «Русских Вед», который к тому же нужно было удваивать, мыкаясь с книгами по торговым точкам. Тогда это еще было возможно… сейчас, судя по всему – уже нет.

Потом после родов жена заболела. С тех пор она так и не работала, а затем подала на развод, получила его и в конце концов уехала к маме, сын же остался со мной.

И я стал зарабатывать тем, что разносил книги в рюкзаке за спиной по торговым точкам. И при этом сына поначалу приходилось носить с собою везде на руках… И это продолжалось около пяти лет, а еще через два года подошла очередь на улучшение жилищных условий, и мы переехали в новую квартиру…

Так я и мотался тогда по Москве… Точка на Арбате, точка в Университете, точка в центре Рерихов, в Центре Константина Васильева, клубы Анастасии, библиотеки… Продал гороховецкую квартиру, получил скудное наследство, выпустил на эти средства первое издание «Книги Коляды», но потом дефолт 1998 года все обратил в ноль… Жизнь часто бросала на самый край…

И всегда, в страшном напряжении, в больницах у постели родных, в метро, в поездах, в съемных комнатах, я работал и работал над древними текстами. Подлинность дощечек была определена мною еще в 1992-м, сразу же, на второй день.

В первом же прочитанном мной руническом тексте сообщалось о небесной корове. Но ведь этот образ был известен мне по волжской совсем уж сокровенной традиции. До того времени он не обсуждался в научной печати. Это я знал точно. Следовательно – я работал с подлинными дощечками.

Тогда меня опечалило только одно: в имеющихся дощечках нигде не говорилось прямо о Бусе. Но у меня была тогда только треть текстов. О Бусе же сообщали другие дощечки, присланные ко мне зарубежными хранителями через несколько лет, а также тексты явившегося вскоре «Боянова гимна»…

Первые Бусовы знамения

Волшебство, связанное с именем Буса, стало проявляться все явственней.