Тайны седого Урала

У молодой Республики Советов положение было просто отчаянное. Обратимся к свидетельству академика Губкина: «…царил настоящий топливный голод: не было нефти, не было угля, не было дров. Страна замерзала, прекращалось ее кровообращение — транспорт. Великий Ленин искал выхода из чрезвычайно трудного положения… В начале 1918 года по его приказу была организована экспедиция в Ухтинский нефтеносный район… Он не давал покоя такому сонному и неповоротливому учреждению, как Геологический комитет и понуждал его искать для молодой республики и нефть, и уголь, и свинец…»

Владимир Ильич в то время был немыслимо перегружен, но он не упускал из-под внимания проблему волго-уральской нефти и для ее разрешения приказал подключить к делу авторитетных геологов, таких, как К. П. Калицкий и И. М. Губкин. Кстати, они — сторонники полярно разнящихся точек зрения. Первый полагал, что асфальтовые лепешки и нефтяные лужи — остатки некогда обширных залежей, второй решительно утверждал, что это выплески с далеких глубин.

Известный основательностью своих исследований, Калицкий тщательно описал все имевшиеся нефтепроявления, разнес их по продуманной классификации. Да только одного не захотел увидеть он, убежденный сторонник мнения, что залежи нефти не мигрируют в принципе, — что у мнения этого нет фактического обоснования, за ним только механизм самовнушения. Калицкий был убежден, что в случае с уральскими нефтепроявлениями он встретился с остатками первичных нефтяных залежей. И «что с самого начала в пластах было слишком мало нефти, говоря точнее, материала для образования нефти…»

Позиция Калицкого и его единомышленников предполагала практическое свертывание поисков нефти на Урале и в Заволжье. Губкина и его сторонников — предполагала развертывание здесь глубинного бурения широкого размаха.

Как и прежде, руководство Геологического комитета придерживалось первой позиции. «Обращаясь к вопросу о так называемых первоисточниках нефти, необходимо прежде всего исключить мысль о связи указанных признаков с какими-либо глубокими отложениями… Необходимо ограничиться в данном случае рамками отложений, вмещающих признаки нефти, т. е. пермской системой, — пишет в 1928 году один из видных его геологов. И подводит итог: — …вряд ли интересны районы с обнаженными пластами нефтеносных свит в Самарской губернии, по западному склону Среднего Урала и тому подобных местах».

И. М. Губкин, ставший в 1920 году профессором Московской горной академии, его единомышленники, известные геологи А. Н. Розанов, А. Л. Архангельский, ряд других категорически с тем не согласны. Они непрестанно указывают «первичникам», что те «в упор» не желают видеть неудобные для них факты: «…присутствие битуминозных пород в девонских и каменноугольных отложениях западного склона Урала в бассейне Сима и Инзера, наличие включений битума в каменноугольных отложениях не только Самарской луки, но и у деревни Камышлы и в Стерлитамакском месторождении на реке Белой…», что по их мнению, указывает на очень реальную возможность обнаружения здесь «…второго, более глубокого, возможно, более мощного и лучше сохранившегося от истощения нефтеносного пласта…»

Стараниями Губкина и поддержавших его специалистов в 1928 году была сформирована комиссия, которая еще раз должна быль взвесить аргументы обеих сторон. Но в том же году противники Губкина эту комиссию и прикрыли.

Руководство в геологии сменилось, и его мнение о постановке поисковых работ на Урале и в Заволжье на нефть было безапелляционным и уничтожающим: «Это такая же авантюра, как и Курская магнитная аномалия».

Впрочем, они торжествовали недолго. Грандиозный рывок индустриализации страны требовал надежного сырьевого обеспечения, и осенью 1928 года Директорат нефтяной промышленности категорично заявил, что без обнаружения новых обильных нефтяных месторождений не может быть и речи о стабильном снабжении страны керосином, бензином, мазутом. Сторонники поисков нефти на Урале и в Поволжье были снова замечены.

Час большой уральской нефти пробил в апреле 1929 года. Следует сказать: обстоятельства этого эпохального открытия похожи в главных чертах на обстоятельства всех почти больших открытий. В том смысле, что случаются они вроде бы всегда неожиданно. А было так.

Профессор П. И. Преображенский производил онтуривание открытых им на Западном Урале залежей крупнейшего в мире Соликамского месторождения калийных солей. Все шло по скрупулезно продуманному плану. И вдруг из скважины № 20 в районе поселка Чусовские Городки с глубины 332 метра выбросило мощнейший нефтяной фонтан.

Весть мигом облетела всю страну. «Эта скважина, — отмечал позднее Иван Михайлович Губкин, — сыграла ту роль, которую сыграла в 1859 году скважина, пробуренная в Пенсильвании… — положила начало развитию американской нефтяной промышленности. Скважина в Чусовских городках тоже положила начало развитию новой Урало-Волжской нефтяной области…»