Тайны советского хоккея

Рецептов нет никаких. И если бы можно было сказать, что нужно сделать то-то и то-то и из мальчика получится игрок, то у нас бы этих самых игроков высокого класса было огромное количество. Молодой хоккеист, подходящий для высшего эшелона, это штучный товар. Причем сам факт его зачисления или подписания контракта еще ничего не решает. Надо учитывать, что в команде мастеров все иначе, чем в юношеской. Бывает, в «молодежке» хорош парень, а во взрослой команде не раскрывается».

К сожалению, не все хоккеисты умели «держать удар». На редкость талантливый форвард Александр Альметов раскрылся в 18 лет. Интересный был парень, из интеллигентной семьи. Никто не предполагал, что этот центрфорвард от Бога, один из лучших в сборной СССР и ЦСКА, не сумеет справиться с собой. Он закончил в 27 лет. Как говорил сам, и из-за того, что не мог долее выдерживать нагрузки Тарасова. Наверное, это нельзя назвать отговоркой. Вполне возможно, что произошел какой-то внутренний надлом. И он оказался не готов к существованию вне льда, хотя был капитаном Советской армии, мог бы служить в Москве, наверняка бы устроили, даже при том, что он любил выпить. Но Сашу, контактного, разумного в суждениях, почему-то армейские перспективы не устроили. Он не метался в поисках выхода из положения, а положился на судьбу. Видимо, надеялся, что все само собой образуется. Но все менялось к худшему.

В восьмидесятые годы, вспоминая об Альметове или о его одноклубнике Генрихе Сидоренкове, еще одном заслуженном мастере спорта, чемпионе мира и Олимпийских игр, заводили разговор о хоккейной бригаде, работавшей на Ваганьковском кладбище. Однажды, неподалеку от станции метро «Улица 1905 года», я встретил своего старого знакомого, хоккейного защитника «Крыльев Советов» Володю Дианова. Выглядел он как голливудский актер – высокий, в красивом костюме, на безымянном пальце левой руки печатка. В общем, благополучный импозантный мужчина.

– Ну, как ты? – спрашиваю.

– Да на Ваганькове тружусь, – ничуть не стесняясь, ответил он.

– Сложно, наверное, психологически?

– Да нет, ко всему привыкаешь. А когда выпьешь, вообще все замечательно. Да и деньги приличные зарабатываю. Пойдем, по сто граммов примем.

Пошли, вспомнили, как начинали играть мальчишками. Я спросил, а кто там работал из бывших хоккеистов.

– Генрих Сидоренков, был Саша Альметов…

Вот куда занесла судьба Александра Давлетовича. И нельзя сказать, что он не пытался что-то изменить. Но не смог заниматься с детьми, как страшный сон вспоминал, как оказался в бане, мучился, как работал могильщиком на кладбище. Он уезжал к жене в США, но и там ничего не получилось. Надо сказать, его пытались как-то встряхнуть. В 1990 году с ветеранами хоккея он приехал на чемпионат мира в Швейцарию, мы с ним жили в одной гостинице, пару раз поговорили. Выглядел он, конечно, не лучшим образом. Водка и травмы делали свое злое дело. Но в жизни, даже при подпитии, он, человек эрудированный, был вполне адекватен, мог рассуждать, анализировать. Может быть, это был всплеск, вызванный общением со старыми друзьями и ассоциациями, связанными с присутствием на большом хоккейном форуме. После возвращения из Швейцарии он перестал появляться на людях. Наверное, кто-то вправе сказать, что во всем виноват он сам. С одной стороны – да, другие так или иначе справлялись с трудностями. Но ему не было это дано. И это «не дано» было тяжким грузом, который в минуты просветления вызывал отчаяние и вместе с ним стрессы. Умер Александр Альметов в свой день рождения – 18 января 1992 года, ему было всего 52.

Знаменитого защитника Генриха Сидоренкова, работавшего на Ваганькове куда дольше, чем Альметов, вне всякого сомнения, можно назвать человеком со сложной и нелегкой судьбой. О нем мне в свое время рассказал известный журналист Владимир Пахомов, блестяще знавший хоккей, внимательно следивший за игроками. После завершения карьеры Сидоренков не мог найти для себя приемлемого занятия. Финансовое положение было сложным, он продал машину, чтобы на какое-то время семье хватило денег, которые уходили на лечение серьезно больного сына (он умер в 20 лет), была еще дочь, жена не работала. Генрих пытался учиться в Ленинграде и институте имени Лесгафта, отказался работать мясником, грузчиком. А затем пришел на Ваганьковское кладбище, стал прекрасным гравером. Его пытались устроить на другую работу, но Сидоренков отказывался, говорил, что его все устраивает на Ваганькове. Можно ли говорить, что он не нашел свое место в жизни? Ведь это его выбор.

Слушал я не раз, как иные благополучные язвительно говорили – спился, на кладбище работал. Злые языки. Ни в коем случае нельзя этих людей осуждать. Да, кто-то из них, не справившийся с трудностями, оказался в незавидном положении. Но никто, за редким исключением, не опустился и не валялся под забором. Их била жизнь, но они шли по ней в силу своих возможностей, не теряя человеческого облика. И складывалось все по-разному.