Тайны Старого Кёнигсберга. Хранить – внимание – строго – в недоступном для пап и мам месте

Со слухом, конечно же, у… С тем, который музыкальный. Со слухом, конечно же, у Папы было не очень. Нет. Не то, чтобы он не мог петь вообще – “ладушки, ладушки; где были у бабушки”, если не придираться, в его исполнении слушать было ещё можно – можно – но, скотина этакая, медведь! – а кто то, кто именно мы уточнять не будем, утверждает; что после медведя ещё и слон – медведь, вредитель-пакастник, Папе на ухо всё таки наступил – наступил, не побрезговал; да ещё и потоптался. И, скажу я вам, с голосом! – а, вот, знайте! – и с голосом, не баритон, Папе тоже; тоже не повезло. И то, что начатая было Папой песня прицепиться к нему не успела – а, ведь, могла бы – могла бы и успеть – можно, пожалуй, считать: и для всей семьи восхитительнейшим рождественским чудом – а Радости – в замен – и для всей семьи восхитительнейшим рождественским подарком – а в сердца – в утишение. “Дождь? – нет мороза, нет зимы?” – не унимался; уж лучше бы, хрен с ней, она привязалась; не баритон Папа. “Пусть – пусть”! “Резину – а?! – экономия! – резину, Мама, на зимнюю менять необязательно”.

– Говорят, что если в ночь перед Рождеством смотреть на одну и ту же звезду – двоим – влюблённым – то они – влюбленные – то они могут между собой переговариваться. Да – на расстоянии.

И, смотрите ка, даже она – экономия – даже она не вызвала у Мамы ни Радости; ни … ни просто напросто сколь либо сказочного, сколь либо праздничного, сколь либо рождественского настроения. Наоборот – за-философствовала.

– Ну, ведь, придумала – признавайся – придумала? Ладно. Конечно – что это за Рождество? Без мороза, без снега – без Радости.

Сник – загрустил, прижимая к своему плечу плечо Мамы, теперь уже и Папа.

– Мама, Мама!

– Расскажи сказку, расскажи сказку!

А это – девочки и мальчики – это, знакомьтесь, как раз они и есть. Девочка, прошу любить и жаловать, Машенька – девочка, как девочка – на вас, девочки, на всех сразу и на каждую в отдельности очень даже похожая – и, прошу любить и жаловать и его, мальчик Альбертик – мальчик, как мальчик; на вас, мальчики, на всех сразу и на каждого в отдельности очень даже похожий тоже; тоже соответственно. Вкусняшки – конфеты-пряники – побросали. Занимашки – книжки-игрушки – побросали. К Папе, к Маме – из детской – в гостиную – услышали – к Папе, к Маме бегом; прыгают: расскажи, да расскажи.

– А вот я уже и рассказала – про звёздочку.

– И про влюблённых?

Машенька, мальчики извиняйте, была Альбертика немного постарше – постарше.

– И про влюблённых.

– Мама – а Радость? – про Радость ты не рассказывала.

Это; чуя, что от Машеньки с её влюблёнными толка уже не будет; принялся за дело Альбертик.

– Ой. А который, влюблённые вы мои, сейчас час? – половина! Так – а…

– Ну, Папа!

Перебила – на самом-самом-самом – не дала. Прекрасно – прекрасно осознавая, что за папиным “так” последует – а за “так”, если честно, вообще редко когда что либо слух не коробящее следует – перебила, не дала договорить Папе Машенька. Но – прекрасно осознавая и то, что с Папой спорить бесполезно – вы, кстати, не пробовали; нет? – на этом самом “ну” – довольно – достаточно – на этом самом “ну, Папа” и остановилась – папа есть папа, папу надо слушаться; а если и не слушаться, то себе дороже.

– Я – мама сейчас. Ты – мама в будущем. Как бы, Машенька, нам – мамам – нашего Альбертика спать уложить, а?

Даааа. Маму – согласитесь – слушаться намного – намного приятнее. Шепнула, значит, чего то там Машеньки на ухо – а шепнула чего, чего именно, мы с вами только что под-слушали – ииии… и вот – пожалуйста. Отвратительнейшее – ненавистное, не сулящее адресату ничего приятного “так” – не частица, нет – наречие – звучит – отчеканивается – отчеканивается; а по другому, извините, здесь уже и не скажешь; не из уст Папы – как же – если бы – а из уст, Папа учись, из уст Машеньки.

– Так – Альбертик. Давай – вперёд. Умываемся, чистим зубки; давай-давай; и спать!

– Неее, сказку; уже Рождество, сказку; про Радость, про Радость!

Возмутился; выскальзывая, уворачиваясь от приставучих рук Машеньки; этакими пережитками матриархата Альбертик.

– А самые, самые интересные сказки – про Радость – снятся, догадайся, кому?

Мама – не проведёшь. Мамы, девочки и мальчики, они у нас такие – с подходом.

– Самым, самым, самым послушным.

Демонстративно – демонстративно обречённо, демонстративно глубоко – смотри, дескать, Мама – смотри-смотри, как надо! – ох – как надо, когда не весело по настоящему – вздохнул, мгновение, выдохнул Альбертик.

– Самым, самым, самым послушным.