Тайны темной осени

Едва уловимый, но отчётливый запах помойки. Мерзкий, сладковатый, гнилостный, с отчётливой ноткой дешёвого ядрёного табака, чуть ли не «Примы». Конец моим вещам, обречённо подумала я. Но всё это — вскользь, ударом по зрению и обонянию, основной мой гнев направлен был всё-таки прямо на типа, а не на его вещи.

А он сдвинул своего монстра, поставил локти на стол и внимательно стал меня разглядывать, чем вывел из себя окончательно.

— Доброй ночи, Римма Анатольевна, — серьёзно сказал хрен, и так я впервые услышала его голос.

Глубокий и сильный, низкий, с шершавинкой, бас, от которого морозом продрало по позвоночнику. И имя моё знает!

— Кто вы такой?! Откуда знаете меня?!

Он кивнул на столик, где лежал мой паспорт с вложенным в него билетом.

— Вы копались в моих вещах! — взвизгнула я совсем уже некрасиво.

— Ничуть. Лежал на полу, вы, очевидно, уронили. Я поднял.

— И пока поднимали, сунули в него свой длинный любопытный нос, — ядовито закончила за него я.

— Не только в паспорт сунул я свой красивый нос, — усмехнулся он самым бесящим образом. — Ещё просмотрел ваше резюме на хэдхантере. Зябликова Римма Анатольевна, инженер-игнженер-разработчик программного обеспечения контроллеров серий ControlLogix, CompactLogix фирмы AllenBradley, контроллеров Fastwel…

— Хватит! — зло сказала я. — Вы-то сами кто?

Незваный попутчик пожал плечами и не ответил. Нос у него вправду был интересный, прямой, сразу от переносицы, такие носы обычно называют греческими. Непривычно, можно сказать, даже уродливо. Но… Парень не спешил растворяться в тумане, он был живым, из плоти и крови, с мерзкими привычками, вроде любви к этому плащу своему идиотскому, но живым и… Я судорожно искала причину оставить его в покое и не донимать своими нервами, но никак не могла найти её.

— Мне надо переодеться! — агрессивно заявила я, не придумав ничего умного.

Выставить бы его вон и защёлкнуть замок на двери! Пусть в коридоре на стульчике откидном ночует. Или к проводнице пойдёт… лезгинку танцевать… Подсадила, пусть сама с ним мучается.

— Переодевайтесь, не возражаю, — пожал он плечами, возвращаясь к своему ноутбуку.

— Не при вас же!

— Я не буду смотреть, — сообщил он, не поднимая глаз.

— А камера в вашей поганой машине? — злобно поинтересовалась я. — Тоже не будет смотреть?

Он усмехнулся, закрыл крышку компьютера, достал из чемоданчика крокодиловой кожи — готова была поспорить на всю свою зарплату до конца года, кожа была настоящая! — потрёпанную книжку и демонстративно повернулся ко мне спиной. Выходить из купе хрен явно не собирался.

Я торопливо вделась в тунику, подхватила косметичку и не удержалась, кивая на плащ:

— Выбросите отсюда эту вонючую дрянь! У меня все вещи ею пропитаются насквозь. По каким помойкам вас собаки трепали?

Мне ожидаемо не ответили. На сплошном нерве я прошла в туалет, слава богу, он был свободен. И на удивление чист. Под характер нашей вагонной хозяйки я ожидала здесь грязищи по колено. Но нет, никакой грязи, стерильность, чистота, яблочные какие-то запахи, причём не ядрёно-химические, а почти как у настоящих летних яблок…

На выходе столкнулась с проводницей. На ловца и зверь бежит, так сказать.

— Доброе утро, — пожелала мне она мне нейтрально.

— Доброе, — кивнула я в ответ.

— Жалобы есть?

Я лучезарно улыбнулась во все сорок два зуба:

— Никаких.

— А то смотрите, жалобная книга там, — кивок в начало вагона, где, наверное, имелся шкафчик с прозрачной дверцей, за которой и стояла та самая жалобная книга.

— Благодарю, непременно воспользуюсь, — ласково пообещала я.

Мы обменялись волчьими оскалами ака улыбками и разошлись.

В купе я не пошла. Встала у окна, вцепилась в поручень. Мимо неслись тёмные деревья: дорога вела поезд через лес. Мелькнул мимо ярко освещённый переезд, пронесло перрон небольшого городка, где останавливались лишь электрички, и то, наверное, минуты на три или две.

И снова лес, лес, лес… поворот… синий семафор… долгий протяжный гудок локомотива… встречная кишка грузового — бочки, бочки, бочки… Тадах, тадах — по небольшому мосту над извилистой речкой. И речка как раз показала, что начинается рассвет — её гладкая поверхность светилась, отражая первую, совсем ещё синюю, зарю нового дня…

Возвращаться обратно очень не хотелось. Но в коридоре было прохладно, да и стоять у поручня всю дорогу до Сочи не будешь. Я с ненавистью толкнула дверь.

Хрен спал, уронив голову на скрещённые руки. Ноутбук показывал калейдоскоп скринсейвера Snoqualmie: метельные лучи из цветных точек меняли очертания, цвет, интенсивность, перетекали друг в друга, преобразовывали друг друга, внезапно исчезали, оставляя тревожную черноту, чтобы через секунду вновь возродится из ослепительной яркой точки… Искушение перегнуться и посмотреть — нет, ну а что, смотрел же владелец ноута в мой паспорт! — победил здравый смысл: там наверняка стоял пароль, ещё паролей я на чужих компьютерах не взламывала. Да через голову хозяина! Он же проснётся, если я над его головой к тачпаду потянусь.