Тайны тысячелетий

21 декабря большая диагональ, проведенная через его укрепления, имеет точное направление на восход солнца, отмечая таким образом день зимнего солнцестояния и созвездие Козерога. Линия визирования, проведенная 21 января из юго-восточного угла в направлении северо-запада, расположена как раз на месте стены донжона, защищающего укрепление в западной его части, — указывает на восход солнца: 21 января — знак Водолея. Линия визирования, проведенная из восточного угла в направлении западного угла, 20 февраля укажет на созвездие Рыб. В день весеннего равноденствия крепость оказывает точно по обе стороны оси восходящего солнца, под знаком Овна… и т. д., точно по порядку, не оставляя места случайности: сориентированный под необычным углом по отношении к укреплению, донжон позволяет лучам восходящего солнца сфокусироваться 21 июня точно по оси отдельно стоящих четырех колон расположенных по обе стороны главной залы.

Итак, по свидетельствам, собранным судом инквизиции, эта зала служила местом сбора, где собирались верующие катары, чтобы послушать проповеди; это было в самые тяжелые времена тайного сопротивления катаров…

Можно понять непреклонность пап и пристрастность инквизиторов. Поскольку катары не могли, скорее всего, быть никем иным, как язычниками, поклонявшимися солнцу, то есть манихейцами. И вот, спустя тысячелетие с лишним после возникновения христианства, манихеизм угрожал церкви, и не где-нибудь, а в ее святая святых. Одолев Монсегур, катары, возможно, дали бы миру иную цивилизацию, а значит, и иную судьбу. Могли ли они, понимая это, отринуть какую-либо надежду на возрождение и на победу в вечер 16 марта 1244 года? Не чувствовали ли себя обязанными использовать любую возможность, чтобы спасти свои священные книги, нежели сжечь их или же оставить врагу, и чтобы спасти любыми путями свои сокровища, необходимые им для возобновления борьбы. И они поступили именно так, по мнению современников, в то время как двести их единоверцев предпочли костер отказу от своей религии.

Последний эпизод в длительной борьбе папства и Французского королевства против альбигойцев и катаров начинается ужасным происшествием, и архивы инквизиции позволяют нам восстановить ход событий. Речь идет об убийстве Гийома Арно и Этьена де Нарбона — влиятельных лиц в инквизиции на территории тулузских графств; оно произошло в мае 1242 года.

Находясь под непосредственным руководством папы, избегая контроля со стороны местных священников, эти инквизиторы пользовались мрачной репутацией. Даже папа Григорий IX был вынужден лично вмешаться и поумерить их пыл, как свидетельствует письмо, направленное им венскому архиепископу в феврале 1237 года.

Возглавляя отряд инквизиторских «коммандос», как сказали бы мы сегодня, брат Арно в поисках еретиков прочесывал тулузские земли. Вместе с отрядом с десяток человек, передвигаясь от города к городу, он проводил скорые расследования, затем судил и выносил приговор с самой жестокой суровостью.

Метод его был прост. Вместе со своими заседателями, своим секретарем суда, своим тюремщиком они располагались в резиденции епископа, или в доминиканском конвенте, или, за их неимением, в реквизируемом для таких обстоятельств замке. Вслед за этим он распоряжался известить жителей о дне и часе своей первой проповеди. Не прийти на нее означало показать себя недостаточно правоверным католиком.

В своей проповеди он сообщал о своей воле выкорчевать ересь в этих местах. Это было ультиматумом для местных еретиков. Однако им предоставлялся срок для помилования. Если они сами представали перед инквизиторами, то последние снимали с них все их грехи и налагали всего лишь каноническую епитимью. Впрочем, эти епитимьи служили удобными способами для удаления наиболее неудобных: достаточно было потребовать от бывшего еретика предпринять паломничество в Сен-Жак-де-Компостель, а затем оттуда вернуться в Кентербери, чтобы услать его на несколько месяцев. В течение этого срока для помилования трибунал не судил виновников: в это время они могли не опасаться ни казни, ни конфискации имущества, ни тюрьмы. Ситуация полностью изменялась по истечении срока для помилования. Тогда подозреваемых без обиняков вызывали и обращались с ними, как со злоумышленниками.

Наиболее слабохарактерные — те, кто мог бояться какого-либо врага; те, кто имел всего лишь деловые или случайные отношения с еретиками в качестве поставщиков или клиентов, перебросившиеся с ними на улице несколькими словами, оказавшиеся у них в гостях, случайно или по своей воле присутствовавшие во время отправления обряда, — все они сами считали себя виновными, причем искренне, и жаждали раскаяться. Приходили к брату Гийому Арно виновные и в более тяжелых проступках; но хитрили — признавая себя виновными в небольших грехах, они надеялись на огульное прощение.