Тайны утерянных камней

Люси же, с другой стороны, имела обыкновение бродить по всему дому, и Джесс не раз уже обнаруживала ее у себя в спальне — то осматривающей бонсай, то просто смотрящей в окно. Вполне возможно, предположила Джесс, что в один из своих приходов Люси наткнулась на эту фотографию. Ведь этот проклятый ящик так и выкатывался постоянно наружу. Ей уже сотню раз приходилось задвигать его на место.

Джесс всмотрелась в лицо Шанса на снимке, и в ее душе потеплело. В тот день она забыла, что их собираются фотографировать, и сын отправился в школу с копной нечесаных кудряшек. Она коснулась пальцем его лица на фото, и на нее нахлынула новая волна тоски. Это горе никогда ее не отпустит. Мальчик улыбался ей на снимке — под торчащими над головой кудряшками расплылась широкая, почти беззубая улыбка. Джесс улыбнулась ему в ответ. В какие-то две недели у него выпали сразу четыре передних зуба, оставив его рот с зияющей дырой. И потом он больше недели ходил, во весь рот улыбаясь, и высовывал через эту дырочку язык, поддразнивая Джесс. Живущие в глубинах памяти отголоски его озорного хихиканья теперь ранили ее, точно осколки стекла. Она закрыла глаза, прижав фотографию к сердцу. И почти физически ощутила весомость привалившегося к ней сбоку сынишки, когда она, обняв его, читала ему книжку.

В этот момент из прихожей послышались мелкие легкие шажки. Может быть, Стар? Джесс, наклонив голову, выглянула из кухни. В прихожей никого не было. Джесс потерла глаза ладонью. Она плохо спала, не высыпаясь ночами, и усталость стала ее постоянным спутником, путающим сознание и заставляющим все воспринимать в пугающем свете — как, например, мышь под кроватью у Люси или вешалку в прихожей.

Она повернулась обратно к кухне, когда вдруг услышала звуки музыки. Она едва слышно разносилась по вестибюлю, явственно исходя из гостиной. Ноги словно сами, напрягая мускулы, понесли Джесс туда, где музыка звучала чуточку громче.

Джесс заглянула в гостиную. Музыка исходила из допотопного радиоприемника, стоявшего на столике у окна. Склонив голову, женщина попыталась уловить мелодию, но громкость была настолько низкой, что Джесс не удавалось что-либо различить. Взволнованно теребя пальцы, она пересекла гостиную, и разрозненные ноты стали наконец складываться в знакомую мелодию: «Я и Бобби Макги»[3]. Песню эту она знала наизусть. Именно ее Джесс напевала когда-то своему мучающемуся коликами крохе, потому что только это способно было унять его плач. Именно эту песню частенько пела ее мать после ужина, оприходовав полбутылки джина, прежде чем вырубиться на диване перед телевизором.

Джесс обхватила себя поперек живота, крепко стиснула руки. Она никому не сообщила о похоронах Шанса: ей невыносима была даже мысль о том, чтобы разделить свое горе с людьми, которых она едва знала. После появления на свет сына у нее исчезла надобность в друзьях. Она целиком сосредоточилась на том, чтобы быть хорошей матерью для Шанса, и отлучалась от него лишь на работу, стараясь обеспечить ему намного более счастливую жизнь, чем была у нее самой. Потому-то на похоронах рядом с небольшим черным гробиком стояли лишь она и священник. Потом она долго сидела на земле рядом с его могилой, бессильно сгорбившись, с высохшими, липкими от слез глазами, с раздраженным от студеного ветра лицом, содрогаясь от накатывающих волнами рыданий. И она спела ему в последний раз эту песню, которую надеялась никогда больше не услышать.

Внезапно ее охватила злость, и Джесс принялась крутить ручки радио, пока наконец не повернула нужную, и подсветка в приемнике наконец погасла, унеся с собой и последние пару строк «Я и Бобби Макги». Джесс осталась стоять в тишине, такой тяжелой и плотной, словно она очутилась на дне глубокого моря, где водная толща в несколько миль давила на ее барабанные перепонки.

Запястье засаднило, и, опустив глаза, Джесс обнаружила, что снова сильно расчесала его, оставив воспаленные пунцовые следы. Она всмотрелась в давно зажившие серебристые рубцы, провела пальцем по вспучившимся свежим царапинам.

Год после похорон прошел для нее точно в сером тумане. Она ходила на работу, она спала, что-то ела. И постоянно, везде и всюду ей виделся сын. Когда это уже стало для нее невыносимо, Джесс попыталась уйти к нему. От резкой боли, полыхнувшей поперек запястья, она громко закричала. Врачи «Скорой» попали к ней до того, как она успела полоснуть по второй руке. Ей просто повезло — потому что по 911 звонила миссис Родригес, вызывая бригаду для мистера Родригеса, у которого, как ей показалось, случился второй сердечный приступ. Врачи попросту слегка ошиблись дверью. А мистера Родригеса, кстати сказать, всего лишь сильно мучили газы.

Она не знала, сколько времени еще простояла в гостиной. Тени за окном между тем стали намного длиннее, а это означало, что время ланча давно уже позади. В удивлении Джесс резко вдохнула. На нее было совсем не похоже так терять счет времени. Она быстро вышла из гостиной и заторопилась наверх, чтобы проведать Люси.

Глава 29. Стар