Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5

– Религия, – догадалась я.

Он коротко кивнул.

– Именно. Из газет мы знаем, что твоя мать была практикующей католичкой. А что если твой отец был протестантом? Эти разногласия преодолеть непросто.

В этом он был совершенно прав. Во время своих путешествий я пропустила какие-то самые сенсационные публикации, но просмотр газет у Стокера в мастерской восполнил мне некоторые пробелы. Только два года прошло с тех пор, как ирландцы заминировали Тауэр и Вестминстерский дворец, а незадолго до этого были убийства в Феникс-парке: нападение террористов на министра по делам Ирландии и его помощника. Министра не защитило и то, что он был членом могущественного клана Кавендишей. Даже королевская семья была в опасности. Несколько лет назад ирландский злоумышленник чуть не убил в Австралии родного сына королевы. И это всего несколько последних событий в истории многовекового конфликта.

Я вздохнула.

– Несложно поверить, что протестант из хорошей семьи не осмелился жениться на актрисе-католичке. Каждого из них родная семья сочла бы предателем. Они оба оказались бы в опасности, большей или меньшей, в зависимости от того, как их семьи относились к гомрулю[23].

Я уронила голову на руки.

– Боже мой, какая ужасная неразбериха.

– Может быть, мы еще не все знаем, – добавил он.

Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Сегодня меня похитили, чуть не утопили, а я воткнула шляпную булавку в руку человеку. Я непотопляема, Стокер. Говори, что там еще.

– Мне пришло в голову, что твой отец может быть заодно с твоим дядей, – прямо сказал он. – А если все именно так, то он, возможно, виновен и в смерти Макса.

Я вздрогнула.

– Это невозможно.

– Как ты можешь это утверждать? – резонно возразил он. – Ты же ничего о нем не знаешь.

– Зато я знаю, что совершенно нелогично думать, с одной стороны, что мой отец может быть замешан в смерти Лили Эшборн, а с другой – что он плетет интриги вместе с ее братом!

Он пожал плечами.

– Нелогично, но не невозможно. К тому же у нас нет никаких доказательств, что твой отец имеет к ее смерти хоть какое-то отношение. Насколько нам известно, его вынудили жениться на другой, и он страдал от того, что ему пришлось отказаться от Лили.

– Ну что ты говоришь?! – я стукнула ладонями по столу и вскочила с места.

В очередной раз он, к своей чести, ничего не сказал, молча смотрел, как я хожу взад-вперед, и ждал, когда пройдет мое негодование. Я издала вздох нетерпения и вновь опустилась в кресло.

– Не дуйся, – предупредил меня Стокер, – а то на лице останутся угрюмые морщины.

– Я не дуюсь, а думаю.

Через несколько минут я сдалась.

– Ну хорошо, ты можешь оказаться прав. Может быть, мой отец злодей, а может быть, и нет. Может быть, он был как-то причастен к смерти моей матери, а может быть, и не был. Также он мог быть связан или не связан со смертью барона. В результате всех этих рассуждений мы только еще больше замутили воду, Стокер.

– Знаю. – Он потер виски. – Мы же ученые. Наше призвание – рассуждать критически, а в этом деле мы постоянно ведем себя совсем иначе.

Я с удивлением посмотрела на него.

– Ты только что признал, что я ученый, а не дилетант, который бегает за милыми крылатыми созданиями.

– Да, ты бегаешь за милыми крылатыми созданиями, – возразил он, – и не любишь бедную пушистую моль.

– Не смеши меня. Может быть, я и не люблю все виды моли, но некоторые из них – просто отличные. Например, Hyalophora cecropica…

Он жестом прервал меня.

– Ты не должна передо мной оправдываться. Ты права: все мы имеем право на некоторые предпочтения. Мне было бы гораздо приятнее работать с львицей, чем со стервятником. Мы – простые смертные, Вероника, и созданы так, что всегда предпочтем красоту уродству.

Его губы скривились от последних слов, и я задумалась, не говорит ли он сейчас и о своей испорченной красоте, не чувствует ли себя от этого как-то неполноценно.

Вдруг я снова вскочила с места, на этот раз с торжеством на лице.

– Я знаю, что означает надпись на ключе.

– Что? – спросил он.

– Куда бы ты пошел для хранения разных ценностей?

– В банк, – сразу ответил он.

– А в каком мы сейчас городе?

– В Лондоне.

На его лице проступило понимание.

– ЛОБ – ЛОндонский Банк.

– Именно.

– А ОКСТ?

В его глазах засверкал огонек, и он улыбнулся.

– Отделение на ОКсфорд-СТрит.

Я победно воздела над головой сжатые в кулаки руки.

– Да! Я знаю, что это правильно. Я просто знаю это.

– Вероника, – мягко спросил он, – что ты надеешься там найти?

– Доказательство того, что мой отец не причинял вреда моей матери, – ответила я. – Или доказательство обратного. Что-нибудь, что угодно, за что можно зацепиться и узнать наверняка, что так и было.

Он испытующе посмотрел на меня, затем одобрительно кивнул.

– Это я могу понять.

– Что имел в виду Морнадей, когда говорил о твоей семейной истории? – спросила я.

Он смотрел себе на руки, думая, что мне ответить.

– Давай просто скажем, что инспектор Морнадей знает о таких вещах, которые его совершенно не касаются, о том, что должно было быть погребено уже много лет назад.

– Не стоило и мне совать нос.

Он слабо мне улыбнулся.