Тайны военной агентуры

Другой офицер, лейтенант Джеймс Роу-младший, перед войной был помощником Рузвельта в Белом доме, и он написал, что, возможно, делаются попытки положить конец войне путем переговоров, которые, вероятно, сейчас идут, и планируемый удар был отложен по этой причине.

В какой-то степени были правы и Роу и Стивенс, но банк сорвал не Роу. Он ошибся со временем: попытки переговоров имели место, но к 6 августа 1945 года они уже закончились.

18 июня Высший военный совет Японии согласился с предложением, сделанным через нейтральные страны, что должны быть предприняты усилия для заключения мира. Такую готовность никак нельзя было назвать решением о капитуляции, но она представлялась началом.

В тот же самый день в Вашингтоне также состоялось секретное заседание военных советников президента Трумэна, но прямо противоположной направленности. В конце совещания президент одобрил, поставив свою печать, план «Олимпик» — план вторжения на Японские острова; его предполагали осуществить в ноябре.

Война, однако, была не единственным пунктом в повестке дня Гарри Трумэна на 18 июня. Соединенные Штаты, готовясь к последнему сражению, так же как и Япония, тоже искали пути к заключению мира. В этот же день с Трумэном в частном порядке встретился помощник государственного секретаря Джозеф Грю. Он стал убеждать президента дать Японии шанс сохранить ее императора в случае капитуляции, аргументируя тем, что такое предложение значительно облегчит ее принятие. Грю посоветовал, чтобы Трумэн выпустил обращение с призывом японцев к сдаче и обещанием сохранить тогда микадо на троне. (Этот вариант также поддерживал и военный министр Генри Стимсон.) Трумэн ответил Грю, что ему нравится идея, но он хочет сначала переговорить с союзниками в Потсдаме, и попросил выступить его с этим предложением на заседании Большой тройки.

В Потсдаме 24 июля состоялась пятнадцатиминутная беседа Трумэна с военным министром Стимсоном. Последний узнал от государственного секретаря Джеймса Бирнса, что в ультиматуме, который был одобрен Трумэном и Черчиллем, было решено специально не упоминать об императоре; сочли уместным ограничиться заявлением, что форму государственного правления Японии будет выбирать японский народ.

На следующий день Трумэну, как президенту, предстояло принять важное решение — 25 июля он одобрил приказ о применении атомной бомбы, в случае если японцы откажутся подчиниться Потсдамскому ультиматуму. Приказ был подписан в Вашингтоне, затем переправлен через Тихий океан на остров Тиниан.

26 июля Соединенные Штаты и Великобритания вместе с Китаем, поставившим свою подпись, и выразившим свое одобрение Советским Союзом, без которого, конечно, было никак нельзя обойтись, издали Потсдамскую декларацию.

В Японии, как и предупреждали Стимсон и Грю, немедленно возникло беспокойство, связанное с тем, что в ультиматуме никак не оговаривался будущий статус императора. Высший военный совет и кабинет министров не могли принять его в том виде, как он был составлен, и кабинет после долгих обсуждений решил не отвечать на него и просто проигнорировать, или «мокузацу» (буквально «тихо убить»), ультиматум.

Трумэн принял свое решение вскоре после того, как Сталин сообщил ему, что предложения японцев о посредничестве продолжают рассматриваться Советским Союзом как «слишком неопределенные», чтобы быть принятыми к рассмотрению. Такое отношение Сталина вместе с докладом, что Япония решила проигнорировать Потсдамский ультиматум, оставили президента в убеждении, что теперь у него нет иного выбора, кроме как сохранить приказ, который он отправил на Тиниан 25 июля, в том виде, в котором он был составлен. А тем временем на этом крошечном островке уже вовсю шла подготовка события, которому предстояло смести все дипломатические и политические тонкости и ухищрения одним адским ударом.

Первые шаги, которые привели к этому событию, были сделаны шесть лет назад.

В январе 1939 года американские газеты опубликовали новость, что германские ученые добились успеха в расщеплении атома. Посвященным было ясно, что теперь Гитлер в принципе может получить в свои руки оружие небывалой мощности. Лео Сциллард, выдающийся венгерский ученый, оставивший свои эксперименты в лабораториях Германии и уехавший из страны с приходом к власти Гитлера, отправился со своим другом-физиком, тоже венгром, к Альберту Эйнштейну, проживавшему в своем летнем доме на Лонг-Айленде. Выступая от целой группы ученых, они решили убедить Эйнштейна предупредить президента Рузвельта об имевшем место в Германии атомном прогрессе. Эйнштейн не был связан с последними ядерными исследованиями, но его помощь представлялась крайне необходимой. Он согласился написать Рузвельту письмо. После этого венгерские физики заручились поддержкой нью-йоркского финансиста Александра Сейчса, являвшегося неофициальным советником президента (своего рода Бернардом Барухом второго эшелона[43]), который пообещал вручить это письмо лично.

Франклин Делано Рузвельт сидел один за завтраком в кабинете на втором этаже Белого дома, когда пришел Сейчс.