Тайны военной агентуры

Антон Шмидт, немецкий солдат, стоявший со своей частью в Вильно — теперь Вильнюс — неоднократно предупреждал местных евреев о готовящихся на них облавах. Под его надзором находились три дома, официально являвшихся собственностью немецкой армии, и в погребе каждого из них он прятал евреев, которых разыскивало гестапо.

Оскар Шиндлер, немецкий коммерсант, взявший на себя управление эмалировочным предприятием в Кракове, собрал вместе всех евреев, которых смог найти,— всего тысячу двести человек — и устроил работать у себя, объявляя их рабочими, необходимыми военной промышленности. При этом ему пришлось выплатить чинам СС значительные суммы откупных.

Одна из самых волнующих историй о спасении евреев в Польше связана с доктором Александром Миколайко-вым, проживавшим со своей женой в трехэтажном доме в Дебрице. На чердаке его дома до самого конца войны скрывалось тринадцать человек. Чердак был таким низким, что там нельзя было стоять выпрямившись, кроме того, там не было ни света, ни туалета, ни возможности помыться. По ночам доктор или его жена поднимались по приставной лестнице и передавали наверх еду, забирая ведра с испражнениями и отбросами. Когда, наконец, Дебрице было освобождено, мужчины и женщины выбрались из своего укрытия — грязные, косматые, измученные, но живые. Однако доктор не вышел к ним навстречу. Когда начался бой за город, он ушел из дома со своими хирургическими инструментами, чтобы помогать раненым, и разорвавшийся снаряд оборвал его жизнь.

Таковы человечные истории людей, которые не смогли закрыть глаза на мучения своих ближних. Никогда еще за всю нашу историю облагораживающее чувство сострадания не проявлялось более отчетливо, чем в этих самоотверженных поступках мужчин и женщин Европы, страдавших и умиравших, помогая евреям.

ОТВЕТНЫЙ УДАР 1944

«Вы вторгнетесь на Европейский континент и во взаимодействии с войсками других наций предпримете операции по наступлению в глубь Германии и уничтожению ее вооруженных сил». Так гласила директива объединенного командования британских и американских начальников штабов верховному главнокомандующему генералу Дуайту Эйзенхауэру от 12 февраля 1944 года.

Никакими мерами секретности невозможно было скрыть от противника постепенного накопления войск, припасов и кораблей в Англии. Но чтобы вторжение имело шансы на успех, место и дату проведения этой самой крупной в истории десантной операции следовало сохранять в глубочайшей тайне.

Отважные действия обыкновенных людей-патриотов, разведывательная работа людей незаурядных и специально подготовленных, добывание секретов, выслеживание шпионов — все теперь было связано с готовящимся вторжением. Предпринимались разного рода хитрости и обманы для введения противника в заблуждение, распространялись сбивающие с толку сведения. Дезинформацией буквально был пропитан воздух — для отвода «глаз» радаров посылались ложные радиосигналы, ставились помехи. В глубине оккупированной нацистами Франции прежде рассеянные по стране бойцы Сопротивления были спаяны в одну армию, готовую ударить по врагу изнутри.

Наконец в день «Д», 6 июня 1944 года, тщательно разработанные планы были приведены в действие. Восхваляемый Гитлером Атлантический вал был преодолен в считанные часы, и войска союзников устремились в глубь Франции.

Какие планы по отражению этого мощного удара союзников имелись у нацистов? Это стало известным по прошествии нескольких недель.

Наступление дня «Д» и последовавшие за ним серьезные изменения в обстановке на Европейском континенте усилили пессимистические настроения японцев, начавших терять свои островные бастионы на Тихом океане один за другим. Однако к концу года японским армиям удалось надвое разрезать Китай.

Клифтон ДЖЕЙМС Я БЫЛ ДВОЙНИКОМ МОНТИ [21]

Как-то утром поздней весной 1944 года на моем столе в офисе казначейской службы британской армии в Лестере зазвонил телефон.

— Лейтенант Джеймс? — спросил приятный голос.— Это полковник Нивен из армейского кинематографического отдела.

Я узнал голос Дэвида Нивена, кинозвезды, который продолжал:

— Вы не хотели бы поучаствовать в съемках военных фильмов?

— Да, сэр,— ответил я.— Очень.

— Хорошо,— быстро ответил он.— Увидимся, когда вы приедете в Лондон на пробы.

Я медленно положил трубку. Что это — очередной из столь не частых в армии всплесков здравомыслия? Я был актером двадцать пять лет, поэтому когда в 1939 году началась война, я пошел в армию, записавшись как эстрадный артист. Но вместо этого меня определили в казначейскую службу, в которой я ничего не смыслил. Должно быть, теперь, наконец, решили исправить эту ошибку.

Прошло немного времени, и я, испытывая приподнятое настроение, отправился в Лондон. В доме на Керзон-стрит, по назначенному адресу, меня сердечно встретил Дэвид Нивен, который, впрочем, быстро вышел, чтобы оставить меня наедине с человеком в гражданском, представившимся полковником Лестером.