Тайны волхвов. В поисках предания веков

2 Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы[1] с востока и говорят:

² где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему…

Мудрецы.

⁷ Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды

⁸ и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться ему.

⁹ Они, выслушав царя, пошли. [И] се, звезда которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец.

¹⁰ Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою,

¹¹ и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну.

¹² И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою».

В рождественской истории в Евангелии от Матфея роль волхвов таинственна от начала и до конца. Они появляются как добрые духи при рождении, и каждый из них приносит свои дары, которые как бы символизируют предназначение Иисуса: золото для царя, ладан для священника и смирну для повелителя. Хотя и можно предположить, что вся история с волхвами — выдумка Матфея (а я так не думаю), он должен был иметь повод для включения ее в свое Евангелие. Как бы мы ни относились к ней, в этой легенде есть нечто весьма странное и таинственное.

КОНСТАНТИНОПОЛЬ И СВЯТАЯ МУДРОСТЬ

Рассказ о волхвах — одно из наиболее любимых преданий Нового Завета, а их «Поклонение» — одна из наиболее часто воспроизводимых сцен в религиозном искусстве. В средние века история волхвов была популярна в том числе и потому, что давала художникам и скульпторам повод напомнить собственным самодержцам, что и они должны проявить веру в высшую власть Христа. Сами же короли и императоры жаждали увидеть себя увековеченными в образах набожных последователей Христа и часто приказывали изобразить себя, подносящими символические дары самому Иисусу или Деве Марии. Среди самых прекрасных и, пожалуй, самых ранних изображений следует упомянуть мозаику, выполненную в X веке над вратами Софийского собора Константинополя (Стамбула). На ней подносящими дары Приснодеве и Младенцу предстают два высокочтимых императора: справа — Константин Великий, первый римский император-христианин, предлагающий Деве свою новую столицу Константинополь, и слева — Юстиниан, подносящий свое творение — сам кафедральный Собор Святой Софии.

Софийский собор был освящен 27 декабря 537 года н. э. В то время, когда — примерно четыре с половиной века спустя — устанавливали мозаику, он оставался самым крупным и впечатляющим религиозным сооружением христианского мира и притягивал паломников со всей Европы. На них производили впечатление не только размеры и богатство того, что и сегодня считается величественным зданием, но и сведения о построившем его обществе. Западная Европа только начинала выплывать из века обскурантизма и испытывала чувство потерянности, культурного вакуума, который следовало заполнить. Во Франции, Британии и Германии немногие — даже среди аристократов — умели читать и писать. Одно за другим накатывали вторжения варваров — вандалов, готов, гуннов и викингов, практически покончившие с наследием Рима на Западе. А здесь, в Константинополе, старая империя продолжала жить, сохраняя былое величие и христианскую цивилизацию. Неудивительно поэтому, что с возвращением на Западе цивилизованной жизни люди думающие обратили свои взоры на Византию как на источник вдохновения. Они также смотрели на нее как на сокровищницу утерянного знания, ибо в Византии находились библиотеки, подобных которым в Европе не существовало на протяжении тысячелетия. Некоторые из них питали по крайней мере надежды на то, что «Святая мудрость», осязаемым образом которой являлся Софийский собор, поселится и в столицах Запада и таким образом принесет им новое просвещение, возрождение западной цивилизации.