Тайны Второй мировой

В России в XX веке военная мифология была связана главным образом с двумя мировыми войнами. При этом между мифами Первой мировой и Великой Отечественной войны существует принципиальная разница. В 1914–1917 годах российская пропаганда акцентировала внимание на подвигах солдат и офицеров, которые спасли раненых товарищей или уничтожили несколько неприятельских военнослужащих, оставшись при этом в живых. Напротив, в 1941–1945 годах советская пропаганда делала упор на те подвиги, когда красноармейцы ценой своей жизни уничтожали врагов или обеспечивали успех своим товарищам. Мы рассмотрим в качестве образцов таких жертвенных мифов подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев во главе с политруком Василием Клочковым у разъезда Дубосеково под Москвой 16 ноября 1941 года, подвиг пяти моряков-севастопольцев во главе с политруком Николаем Фильченковым у селения Дуванкой 7 ноября 1941 года и подвиг рядового Александра Матросова у деревни Чернушки недалеко от Великих Лук 23 февраля 1943 года Их критический анализ приводит к выводу, что в действительности все эти подвиги либо вовсе не имели места в действительности, либо происходили совсем иначе, чем гласит официальная патриотическая традиция. При этом прослеживается трансформация мифов первых двух подвигов в художественной литературе — в очерке Александра Кривицкого «О 28 павших героях», поэме Николая Тихонова «Слою о 28 гвардейцах» и рассказе Андрея Платонова «Одухотворенные люди». Для сравнения привлечены материалы о мифологизированных подвигах периода Первой мировой войны — подвиге донского казака Кузьмы Крючкова, летчика Петра Нестерова и некоторых других, также отразившихся в художественных произведениях, в частности в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон». Советские героические мифы также сравниваются с немецкими героическими мифами Второй мировой войны.

Все три выбранные нами жертвенных мифа характерны еще и тем, что позволяют установить истинный ход событий. В случае с 28 гвардейцами-панфиловцами подлинные обстоятельства боя у разъезда Дубосеково оказывается возможны выяснить благодаря материалам следствия по делу одного из участников. Подвиги же пяти моряков-севастопольцев и Александра Матросова в их официальной трактовке не выдерживают критики с точки зрения здравого смысла, законов природы и некоторых твердо установленных фактов, связанных с боевыми действиями в Крыму в ноябре 1941 года и в районе деревни Чернушки в феврале 1943 года.

Подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев: истину устанавливает суд

О подвиге 28 гвардейцев-панфиловцев страна впервые узнала из корреспонденции В. Чернышева «Слава бесстрашным патриотам», появившейся в «Комсомольской правде» 26 ноября 1941 года. Там фигурировало некое «гвардейское подразделение», подвергшееся атаке 60 вражеских танков и нескольких батальонов пехоты. Командовал подразделением, успешно отразившим немецкие атаки, продолжавшиеся «весь день, всю ночь и весь следующий день», лейтенант Безвременный, вместе с которым боем руководил старший политрук Калачев. Тогда, по утверждению Чернышева, «получив основательную трепку на этом участке обороны, противник решил взять реванш на другом участке». 54 немецких танка атаковали оборонительный рубеж, который занимала «группа красноармейцев во главе с политруком Диевым». По словам корреспондента, эта группа сдерживала неприятеля более четырех часов.

Как родилась эта легенда, почти ничего общего не имевшего с действительностью, Чернышев поведал на допросе 17 апреля 1948 года, в ходе следствия по делу одного из «28 героев-панфиловцев» — сержанта Ивана Евстафьевича Добробабина (Добробабы), который не погиб в бою 16 ноября, а попал в плен и позднее служил в германской вспомогательной полиции. Корреспондент показал: «В 1941 году, в ноябре месяце… мы вместе с корреспондентом газеты «Красная звезда» Коротеевым выезжали на фронт… То, что было написано потом мною в «Комсомольской правде», рассказал мне инструктор-информатор в штабе Панфиловской дивизии». Поскольку на участке дивизии шли тяжелые бои, Чернышев и Коротеев не рискнули проверить сообщение политрука у очевидцев событий. Чернышев признался следователю: «Я только перед отъездом в Москву еще раз говорил с инструктором (фамилию его не помню) и пытался установить сражавшихся с немецкими танками. Он в то время назвал мне фамилии лейтенанта Безвременного, старшего политрука Калачева и политрука Диева…»^{532}