Тайны Второй мировой

Тогда же, в апреле, следователь допросил и В. Коротеева, который рассказал следующее: «Примерно 23–24 ноября 1941 года я вместе с военным корреспондентом газеты «Комсомольская правда» Чернышевым был в штабе 16-й армии, которой в то время командовал Рокоссовский. Мы лично говорили с Рокоссовским, который познакомил нас с обстановкой… При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й Панфиловской дивизии Егорова, который рассказал также о чрезвычайно тяжелой обстановке, но сообщил, что независимо от тяжелых условий боев наши люди геройски дерутся на всех участках (несомненно, Егоров и был тем «инструктором-информатором», которого упоминал Чернышев. — Б.С.)… В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками… В то время вопрос шел о бое пятой роты с танками противника, а не о бое 28 панфиловцев. Егоров порекомендовал нам написать в газете о героическом бое роты с танками»^{533}. Ехать же в полк, на участке которого произошел этот бой, и встречаться с очевидцами событий, осторожный комиссар корреспондентов отговорил. Коротеев сообщил следователю: «Пробраться в полк было невозможно: Егоров не советовал нам пытаться проникнуть в полк»^{534}. Можно с полным основанием предположить, что комиссар панфиловской дивизии не был уверен, что в действительности бой у разъезда Дубосеково происходил именно так, как он рассказал Чернышеву и Коротееву. Егоров опасался, что на месте журналисты могут узнать неприятную истину о разгроме 1075-го стрелкового полка, в состав которого входила рота политрука Диева-Клочкова, и успешном прорыве неприятельских танков на волоколамском направлении.

Вслед за Чернышевым Коротеев 27 ноября 1941 года опубликовал в «Красной Звезде» очерк «Гвардейцы Панфилова в боях за Москву». Там утверждалось: «Десять дней, не стихая, идут жестокие бои на Западном фронте… Гвардейская дивизия имени Панфилова уничтожила около 70 танков и свыше 4000 солдат и офицеров…» Упоминал Коротеев и «особо отличившуюся группу бойцов» 5-й роты Н-ского полка. В действительности Клочков и его погибшие товарищи входили в 4-ю роту, и здесь точнее был Чернышев, назвавший Диева политруком 4-й роты. Но это была отнюдь не единственная неточность, связанная с Коротеевым. Подробности боя корреспондент «Красной Звезды» не знал и описывать их не стал. Зато благодаря ему появилось сакраментальное число 28. Коротеев рассказал следователю, как творилась легенда о схватке у разъезда Дубосеково: «По приезде вечером… я доложил редактору Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника. Ортенберг меня спросил, сколько же было людей в роте, которая сражалась с немецкими танками. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30–40. Я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями… 28 ноября в «Красной Звезде» была написана передовая «Завещание 28 павших героев». Я не знал, что готовилась передовая, но Ортенберг меня еще раз вызвал и спрашивал, сколько же было людей в роте, которая сражалась с немецкими танками. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом и появилось в передовой количество сражавшихся — 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями. Ортенберг говорил, что о двух предателях писать нельзя, и, видимо, посоветовавшись с кем-то, разрешил в передовой написать только об одном предателе… В дальнейшем я не возвращался к теме о бое роты с немецкими танками; этим делом занимался Кривицкий, который первый написал и передовую о 28 панфиловцах…»^{535}

Понятно, почему редактор «Красной Звезды» не захотел писать о двух предателях. Менталитет советских пропагандистов был таков, что два изменника — это уже массовое явление, тогда как один отщепенец — куда ни шло. Литературный секретарь «Красной Звезды» Александр Юрьевич Кривицкий в передовой дал волю своей фантазии. В частности, он заставил бойцов немедленно покарать предателя: «Смалодушничал только один из двадцати девяти. Когда немцы, уверенные в своей легкой победе, закричали гвардейцам: «Сдавайс!» — только один поднял руки вверх. Немедленно прогремел залп. Несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды выстрелили в труса и предателя. Это родина покарала отступника».

Политруку Диеву (Клочкову) Кривицкий вложили в уста «историческую фразу»: «Ни шагу назад!» Корреспондент утверждал: «Разгорелся невиданный бой. Из противотанковых ружей храбрецы подбивали танки, зажигали бутылки с горючим».

Финал же боя Кривицкий представил в совершенно сказочном духе, ничего общего не имевшем ни с действительностью, ни с элементарным здравым смыслом: «Уже восемнадцать исковерканных танков недвижно застыли на поле боя. Бой длился более четырех часов, и бронированный кулак фашистов не мог прорваться через рубеж, обороняемый гвардейцами. Но вот кончились боеприпасы, иссякли патроны в магазинах противотанковых ружей. Не было больше и гранат.