Тайны Второй мировой

Лежит Натаров, он не спит
И все же видит сон чудесный.
Как будто с вьюгой он летит,
И голосов полна та вьюга.
То политрук с ним говорит,
То слышит Даниила-друга.
... 
И, как бывает лишь во сне,
Он слышит голос Полководца:
— Иван Натаров, мой стрелок,
Сейчас лежишь ты, холодея,
Но ты сражался так, как мог
Сражаться истинный гвардеец!.. —
И плачет радостно Иван,
И снова с вьюгой дальше мчится.
...
Он входит в Красную Москву.
Еще не смог он удивиться, —
Как сон исчез и наяву
Над ним видны родные лица.
Красноармейских шапок ряд,
Бойцы с ним тихо говорят
И перевязывают раны…
А дальше: вьюги новый плен,
Но это вьюга белых стен,
Простынь, халатов лазаретных.
И шепчет он рассказ заветный
О всех товарищах своих,
О жизни их, о смерти их,
О силе грозных их ударов…
Сказал — задумался, затих…
Так умер наш Иван Натаров!

  

В целом же в поэме Тихонова повторены основные факты очерка Кривицкого. Поэт честно признался в этом на допросе у следователя: «По существу, материалами для написания поэмы послужили статьи Кривицкого, из которых я и взял фамилии, упоминаемые в поэме. Других материалов у меня не было… Вообще-то все, что написано о 28 героях-панфиловцах, исходит от Кривицкого или написано по его материалам»^{536}. Но Тихонов дал очень точную формулу мифа 28 панфиловцев, равно как и многих других советских мифов военного времени: «…Каждый с неотвратимой силой жаждал врага в могилу взять с собой…»

Теперь пора обратиться к действительным обстоятельствам боя у разъезда Дубосеково. Они были установлены в ходе следствия и суда по делу Добробабина. Бывший командир 1075-го стрелкового полка Илья Васильевич Капров 10 мая 1948 года показал: «Техникой дивизия была очень слабо насыщена, особенно плохо обстояло дело с противотанковыми средствами; у меня в полку совершенно не было противотанковой артиллерии — ее заменяли старые горные пушки, а на фронте я получил несколько французских музейных пушек. Только в конце октября 1941 года на полк было получено 11 противотанковых ружей, из которых 4 ружья было передано 2-му батальону нашего полка, в составе которого была 4-я рота (командир роты Гундилович, политрук Клочков)… Мой полк занял оборону (совхоз Булычево — Федосьино — Княжево). Примерно в течение 5–6 дней полк имел возможность зарыться в землю, так как подготовленные позиции оказались негодными, и нам самим пришлось укреплять оборонительные рубежи и, по существу, все переделывать заново. Мы не успели как следует укрепить позиции, как появились немецкие танки, которые рвались к Москве…