Тайны захолустного городка

– Сребровский. А вы что же, не знаете? Был он вчерась. Когда мы прощались. Вместе с этой?.. С пострадавшей. Нас провожали. Приглашали на спектакль. Красивая она, Николай Александрович.

– Что ты говоришь?

– А вы не видели её?

– Да откуда же? Меня к ней не пустили.

– Вас и не пустили?

– А что ты думал? Она без чувств. И состояние очень тяжёлое. Врачи за жизнь борются.

– И что же с ней такое?

– Рубленая рана головы.

– Вона как! Нашли изуверов-то?

– Пока нет. Но найдём. На то я сюда и приехал.

– Да кто же скажет, кроме её самой? – развёл руки егерь. – Или видел кто?

– Следственная тайна, Маркелыч. Понимаешь? – Миронов отошёл от старца и направился в сторону палаток артистов. – Но тебе, как нашему старому общественному помощнику, скажу.

– Я – могила. Ты меня давно знаешь, Александрыч. – Егерь забежал наперёд, заглянул в глаза Миронову. – Раскроем убийство?

– Конечно. Впервой, что ли, – бодро поддержал следователь. – Раскроем, Маркелыч. Вот только здесь я никого не найду. Куда все подевались?

– А кто её в больницу привёз?

Миронов заглянул в блокнот, полистал:

– Лисичкин Аркадий Константинович, Сребровский. Это тот, помреж. И Бобрачков.

– Бобрачков из местных. Наш. А первые двое ростовские. Они, видать, в райцентре и остались. Продуктов назад прихватить, ещё какие дела. Про неё домой сообщить надо. На почту пошли звонить, – начал строить догадки егерь.

– Вполне возможно, – согласился следователь. – Но не оставят они без присмотра имущество? Давай, Маркелыч, пробеги по палаткам. А я бакен поищу. Мне его осмотреть надо, место происшествия.

– Понятное дело, – засопел егерь. – Только к бакену без лодки вам не добраться.

– Значит, ищи и лодку.

– Молодые люди! – послышался женский голос. – Вы не нас разыскиваете?

Следователь и егерь обернулись. Из палатки, которую они только что миновали, высунулась женская головка в соломенной шляпке и солнцезащитных очках.

– Ага, – обрадовался Фомин.

– Заждались вас. Вы из милиции?

– Почти угадали.

Из палатки друг за другом выбрались под солнечные лучи Екатерина Модестовна и Вера Павловна.

– Железнова, – представилась Екатерина Модестовна, протянула Миронову руку и взглянула на Фомина. – А вас мы знаем. Вы с председателем колхоза у нас были. Беда-то какая!.. Вы, конечно, в курсе?

– Медянина Вера Павловна, – спряталась за спину Железновой дама с зонтиком. – Как там наша Липочка?

– Жива, – коротко сказал Миронов. – Но пока плохо. К ней не пускают никого. Так что я вот к вам приехал. Выяснить, так сказать, подробности происшествия.

– С нами уже беседовали, – сердито поморщилась Железнова.

– Лейтенант милиции был, – кивнула из-за её широкой спины дама с зонтиком.

– Я знаю, – прервал их Миронов. – Однако кое-что надо уточнить.

– Вы что же, не верите лейтенанту? – подозрительно глянула на него Железнова.

– Я из прокуратуры. Должен вас допросить.

Обе женщины изменились в лице:

– Мы готовы.

– Вот и прекрасно, – стал подыскивать место для беседы следователь.

– Извините, к себе не приглашаем, – видя его попытки, смутилась Железнова. – Ночь не спали, у нас не прибрано. Но есть прекрасное место. И от солнца спрячетесь.

– Да, печёт сегодня, – пожаловался и егерь.

В беседке, расположенной на берегу Волги среди деревьев и недалеко от воды, отдыхать – одна благодать. Устроившись под приветливой крышей, Миронов приступил к допросу. Фомин покрутился без дела и, вспомнив наставления, отправился по берегу искать лодку. Выйдя за лагерь артистов, он наткнулся на двух молодцов, обросших, не проспавшихся, на корточках копавшихся в лесках и прочей рыбацкой утвари. Рядом, привязанная к колу, плескалась лёгкой волной неказистая лодчонка.

– Привет рыбачкам! – добродушно окликнул их егерь, подходя ближе. – Удить собрались?

Один, хмуро оглядев его, промолчал, второй не поднял головы.

– Не наши, смотрю, – разглядывал их Фомин. – Не с Барановки, орлы?

Те угрюмо молчали.

– Давно здесь? – поинтересовался неугомонный егерь.

– Слушай, друг. Ты чего прицепился? Шёл бы своей дорогой, – угрожающе поднялся бородатый, с татуированной волосатой грудью и правой рукой, в которой сжимал длинный нож. – Чего надо?

– Егерь я, – отступил Фомин, покосясь на нож. – Местный.

– Вот ты нам и нужен, – поднял лысую голову второй незнакомец. – Раз егерь, значит, знаешь, где рыбу ловить. С утра возимся, до сих пор пустые.

– Знамо дело, покажу, – оживился Фомин. – А вы откуда будете? Недавно приехали?

– Вчера ночью, – поднялся с колен лысый.

– Хвалиться не буду, я вам место покажу, до захода солнца если постоите, бершей сумку накидаете, а то и судак подойдёт.

– Врёшь небось, – оторопел лысый.

– Врёт, – кивнул бородач. – Эти деревенские одни брехуны. Мужики, те двое, тоже показывали к палаткам этим держать, а толку?

Бородач лениво и хмуро повернулся в сторону палаток артистов и спросил егеря:

– Тут ростовские остановились? Артисты?

– Тут-тут, – обрадовался Фомин, и нутро новоявленного сыщика обожглось жаром предчувствий. – Рыба есть, конечно, но солнце отпугнуло. А к вечеру, как остынет, и здесь дёргать можно от души.