Тайны запретного императора

Остроту этим переживаниям девушки придавала, по-видимому, ее первая и сильная любовь к графу Линару. Муж же не был, как говорили в двадцатом веке, «мужчиной ее мечты», не отвечал классическим образцам, почерпнутым юной девушкой из Расина или Корнеля. Принцессе явно нравился другой тип мужчины, и это проскользнуло в источниках. Когда в той же беседе Артемий Волынский спросил Анну Леопольдовну, чем же ей не нравится принц, она отвечала кабинет-министру: «Тем, что принц тих и в поступках несмел». Действительно, в нем не было изящества и мужественности графа Линара. Миних позже писал, что провел с принцем Антоном-Ульрихом две военные компании против турок, да так и не понял: рыба он или мясо. Но тут Миниху особенно доверяться не будем. Известно, что Антон-Ульрих в бою, под пулями вел себя вполне достойно, и тот же Миних сразу после похода на Очаков прилюдно отзывался о мужестве принца с восторгом. Впрочем, в человеке, особенно военном, могут сочетаться разные, и даже противоположные качества. Манштейн писал, что принц «обладает наилучшим сердцем и прекраснейшим характером в мире, соединенными с редким мужеством и неустрашимостью в военном деле, но он чрезвычайно робок и застенчив в государственных делах» [275]. Так часто бывало в истории: неустрашимые на поле боя воины на скользких дворцовых паркетах оказывались неловки, нерешительны в государственных делах и робки в семейной жизни.

Супруги часто ссорились, неделями не разговаривали друг с другом. При этом принц оказывался слабее и всегда первым шел на попятную. В этом смысле Анна Леопольдовна воспользовалась простым житейским советом, которой дал ей во время той памятной беседы А.П. Волынский: сносить все терпеливо, не показывать людям своего неудовольствия, ибо «в том разум и честь Ее высочества состоит», и, кроме того, «если принц тих, то тем лучше ей, потому что он будет ей в советах и в прочем послушен и что ежели бы ее высочеству супругом был принц Петр, то бы хуже для нее» [276].

В итоге, как ни был расположен к своему господину брауншвейгский советник Гросс, он писал в Брауншвейг, что Анна «способна делать с принцем Антоном-Ульрихом все, что захочет. Она выпытывает у него все его секреты, но не открывает его светлости свои» [277]. Принц был человеком слабым, и его брат Людвиг-Эрнст, понимая это, отмечал, что все было бы по-другому, «если бы Антон-Ульрих был другим человеком, но с ним ничего не поделаешь». Позже он писал: «Антон-Ульрих есть не что иное, как тень» [278]. О том, что Антон-Ульрих — явный подкаблучник, позже писал и Шетарди, который сообщал, что нередко случается, что Юлия Менгден не допускает его войти в апартаменты принцессы; бывает и так, что его даже прогоняют с постели [279]. О том, что Анна Леопольдовна обладала сильной волей, можно заключить по одному разговору Финча с Антоном-Ульрихом. Они заговорили о попытках прусского короля подкупить окружение правительницы. За саму правительницу принц не беспокоился: он сказал, что «во взглядах своих она тверда и непреклонна» (is firm and immovable) [280]. Брат Антона-Ульриха Людвиг-Эрнст, часто бывавший на посиделках в покоях Юлии Менгден, также не раз замечал, что Анна Леопольдовна «верховодит во всем» [281].

В октябре 1741 года, — в сущности, накануне свержения Брауншвейгской фамилии, — между супругами произошло жесткое столкновение по поводу назначения четырех новых сенаторов, среди которых был небезызвестный И.А. Брылкин и другие угодные правительнице люди. Антон-Ульрих, за спиной которого стоял Остерман, противился этому, но правительница настаивала на своем. Шетарди сообщает, что «происшедшее по этому поводу объяснение было чрезвычайно резким; генералиссимус ничего не добился, дважды ссылаясь с жаром на свое звание мужа, которым, как он, без сомнения, полагает, он пользуется по отношению к правительнице; между тем опыт доказал уже ему, что довольно часто права его мало уважаются, поэтому приводимый им довод нисколько не остановил правительницу». В конечном счете правительница вручила супругу соответствующий указ о новых назначениях в Сенат. Думаю, что речь идет об указе 17 сентября 1741 года, когда Брылкин стал обер-прокурором Правительствующего Сената [282]. Принцу пришлось проглотить это, как и примириться с растущим влиянием графа Линара при дворе — тот даже участвовал с ним в одном из совещаний по внутренним делам.

Даже начавшаяся русско-шведская война не была использована генералиссимусом и президентом Военной коллегии для упрочения своего положения. Об его участии в командовании боевыми действиями русских войск даже не шло речи. Самое большее, на что он мог рассчитывать, — это руководить смотром войск накануне похода и давать необходимые распоряжения по военному ведомству о подготовке армии к походу.