Тайны запретного императора

В «Кратком донесении» о перевороте в Версаль, написанном по горячим следам совершившегося (точнее – 28 ноября), Шетарди неточно передает всю эту историю, смещая события по времени. По его версии, после разговора Елизаветы с правительницей, «в тот же вечер», т. е. 23 ноября, гвардейцы получили приказ в двадцать четыре часа выступить к Выборгу, навстречу неприятелю. Это-де означало провал всего плана, и «незначительное число верных ей людей» поспешили разъяснить это Елизавете. «Итак, было решено, что проект будет выполнен в ту же ночь» (получается, что в ночь с 23 на 24 ноября. – Е.А. ). Лесток и Шварц отправились в казармы преображенцев, вызвали наиболее преданных (надо полагать, и подкупленных. – Е.А. ) двадцать гренадер, «чтобы те внимательно следили за всем происходящим, в то время как сами, пользуясь темнотою ночи, подготовляли все к моменту решительных действий. Принцесса Елизавета, надев кирасу под обыкновенное платье, заперлась в своей молельне и молилась, в то время как Лесток и Шварц вернулись известить ее, что все готово, но усердие, с которым она молилась, помешало ей отвечать на первый их зов. Минуту спустя Лесток вошел и повторил ей, что мгновения до́роги, тогда она встала и, глядя на своих ревностных слуг с ясным и доверчивым видом, говорившем о ее мужестве, сказала «Едем!», и села в свои сани, в сопровождении Воронцова, Лестока, Шварца и семи избранных гренадер».

Итак, Шетарди ошибочно приурочил мятеж к ночи с 23 на 24 ноября, когда на самом деле все произошло на следующую ночь, с 24 на 25 ноября. Непонятно, как он мог бы объяснить Амело расхождение сведений своего «Краткого донесения» 28 ноября с данными своего же донесения 26 ноября о том, что на следующий день после куртага (то есть 24 ноября) к нему приходило от Елизаветы «доверенное лицо» и просило для своей повелительницы денег? Однако, несмотря на все неточности, я привожу рассказ о перевороте в редакции Шетарди исходя из того, что посланник был человеком не посторонним в этом деле и, вероятно, описывал все со слов непосредственных участников переворота, радостно повествовавших о событии своему «верному другу» за бокалом вина из дворцового винного погреба, к которому они теперь получили неограниченный доступ. После таких возлияний перепутать дни, сместить события немудрено. Но в этом рассказе есть живые детали (чего стоит только суета и нетерпение Лестока), лирика (ясный и доверчивый взгляд Елизаветы) и немного вранья: с трудом можно вообразить, как довольно упитанная дама надевает пудовую кавалерийскую кирасу «под обыкновенное платье» того времени, после чего еще долго молится.

Кстати, из этого рассказа «растут ноги» и знаменитой легенды о том, как Елизавета, горячо молясь Богу в ту ночь, дала обет «никогда не подписывать смертных приговоров» [458] . Так это или нет, мы не знаем, но то, что императрица Елизавета Петровна за все свое двадцатилетнее царствование не утвердила ни одного смертного приговора – непреложный факт.