Тайны Женской академии (СИ)

От горького сожаления и горячего сочувствия в глазах защипало, а в следующее мгновение я уже радостно улыбалась, осознав, что все мои чувства и эмоции вернулись, а значит, жизнь продолжается!

— Джайнис! — ахнула мама, открыв глаза.

Вскочила и принялась с тревогой водить надо мной руками, производя диагностику общего состояния организма. А когда закончила, облегчённо вздохнула и бросилась меня обнимать.

В перерывах между объятиями и вопросами о самочувствии мне удалось выяснить, что в таком состоянии я нахожусь уже почти три дня. Всё это время мне через определённые интервалы прямо в кровь вводили средство, приготовленное Бредвигсом. И сегодня утром ввели предпоследнюю дозу.

А когда он сам появился в комнате с зельем для последнего приёма, на меня обрушилось понимание, что раз Бредвигс готовил противоядие из того самого иргаля, то теперь точно знает, что я его не просто нашла, а сорвала собственноручно. Громко ойкнув, я вспыхнула и по-детски натянула одеяло на голову.

— Что ж, вижу, эмоции вернулись. А это главный признак выздоровления, — констатировал Бредвигс довольным тоном и вдруг обратился к маме со странной просьбой: — Эйра Биргем, вы не могли бы дать нам возможность поговорить… наедине.

Зная маму, я не сомневалась, что она ответит категоричным отказом и даже хотела этого, потому что мне требовалось время на то, чтобы привести чувства и мысли в порядок, не говоря уже о внешнем виде, но с удивлением услышала неуверенное:

— Вообще-то, это неприлично, но учитывая обстоятельства… У вас есть пять минут. После я вернусь.

Раздался звук закрываемой двери, а потом Бредвигс мягко и вкрадчиво сказал:

— Джайнис, пора принимать лекарство. А ещё… нам нужно поговорить. Ну же, вы не можете прятаться от меня вечно.

Ну да, это как-то совсем уж глупо. Что касается неприглядной внешности, он меня такой уже явно видел. Да и сам профессор сейчас отнюдь не казался бодрым, свежим и имел весьма усталый вид. К тому же он снова перешёл на официальное «вы», и я уже не понимала, чего ожидать, но выяснять отношения вот так сходу точно не была готова, поэтому, осторожно высунувшись из-под одеяла, задала первый пришедший в голову нейтральный вопрос:

— А что с садовником, который был со мной в ночь похищения? Надеюсь, он не пострадал?

Вообще-то, мне давно хотелось это выяснить, но Ленара точно была не в курсе, а Стонверз все наши вопросы попросту игнорировал.

Бредвигс удивлённо приподнял брови. Видимо, не такого начала беседы ожидал, но улыбнулся мне и успокаивающим тоном ответил:

— Не пострадал. Стонверз его просто усыпил, а перед этим передал послание для меня. Так я и понял, где его искать, жаль только не сразу сообразил, о чём речь.

— Какое послание? Что он сказал? — заинтересовалась я, успевая одновременно жарко смущаться под его непривычно тёплым, волнующим взглядом.

— Что будет ждать меня там, где всё закончилось.

— Но ведь мы были в вашем доме, насколько я поняла. Что там закончилось? За что Стонверз вам мстил и… — хотела спросить «при чём тут я?», но вовремя прикусила язык, поскольку услышать ответ просто побоялась.

— Когда-то он был…

— Вашим учителем? — вспомнила слова Ленары.

— Вы и здесь уже расследование провели? — усмехнулся зельевар, снова не скрывая удивления.

— Не успела, иначе вопросов было бы меньше. Итак, он был вашим учителем.

— Да. Почти всем, что знаю и умею, я обязан ему, — нахмурившись, неохотно продолжил Бредвигс прерванный рассказ. — И так уж вышло, что именно я заподозрил его причастность к череде смертей влиятельных чиновников из королевского совета, умерших вроде как от естественных причин. В ряде случаев мне удалось доказать отравление лильником, ну а потом, сотрудничая со следствием, вывести карателей на Стонверза. Это если коротко.

— Зачем он всё это делал? — Я всё ещё не была готова переходить на личные темы, поэтому продолжила задавать вопросы.

— Таким способом заговорщики чистили ряды неугодных власть имущих и заменяли их своими кандидатами. Причём на протяжении многих лет.

— А почему Стонверз сказал, что всё закончилось в вашем доме?

— Наверное, потому что именно там его арестовали каратели. Пришли прямо во время торжественного приёма и увезли.

— Так он за арест вас наказать хотел?

— За предательство, — невесело усмехнулся Бредвигс. — Так он это расценил. Но было ещё кое-что. Когда в газетах появилось имя отравителя, нашлись желающие отомстить, если не ему самому, то хотя бы его семье. — Профессор ненадолго замолчал, глядя куда-то поверх моего плеча, а потом с горечью продолжил: — Их дом подожгли. Спасти никого не удалось. И это Стонверз тоже считает моей виной.

— Разумеется! Всегда ведь проще обвинить кого-то, чем признать, что сам во всём виноват! — горячо возмутилась я такой извращённой логикой. — Да если бы он не стал преступником, ничего бы и не случилось! Когда людей травил, о своей семье он, видимо, не думал и не беспокоился!

Несмотря на серьёзную тему беседы, Бредвигс вдруг широко улыбнулся и с какими-то новыми волнующими нотками в голосе сказал: