Тайные архивы русских масонов

Любопытно, что Союз Благоденствия имел своею печатью улей с пчелами[255]. Между тем улей с пчелами был одною из распространен-нейших масонских эмблем, часто употреблявшеюся и в масонских виньетках. По поводу улья масоны говорили[256]: «В ордене нашем нет зависти; мы подражаем прекрасному примеру пчел; без зависти сносят они единодушно к общему сокровищу; все собирают они ровно мед из цветущих полей».

Состав лож был вообще разнообразный, пестрый. Можно подметить, впрочем, что некоторые отдельные ложи отличались до известной степени однородностью своего состава: ложа Елизаветы к добродетели была военно-придворная, Соединенных друзей — военная, Александра к коронованному пеликану — ремесленно-буржуазная, Избранного Михаила — интеллигентная; в ложе Трех добродетелей было несколько декабристов, в ложе Петра к истине, где управляющим мастером был доктор Эллизен, было много врачей; в ложе Нептуна к надежде — иностранцев-моряков.

Из масонов некоторые горячо проявляли свою деятельность вовне, то ратуя за принятие той или иной организационной системы, то ревнуя о развитии благотворительности, то произнося пылкие речи в масонских ложах и беспощадно бичуя в них общественные пороки. Большинство же было, вульгарно выражаясь, покорным стадом; уйдя внутрь себя, занимаясь самоусовершенствованием, работая над созиданием храма в своем сердце, они представляли из себя камни, более или менее отточенные и отшлифованные, укладкою которых занимались деятельные масоны. К великим масонам, но не любившим выделяться и скромно остававшимся в рамках собственного самоусовершенствования, принадлежали, например, граф Василий Валентинович Мусин-Пушкин-Брюс и Михаил Юрьевич Ви-ельгорский. Брюс был великий мастер великой ложи Астреи; будучи человеком доброй души, он уступал свою власть другим. По Вигелю[257], Брюс «царствовал, но не господствовал» в ложе Астреи; душою этой ложи был Бебер, «коренной, старый каменщик, искусившийся в делах масонства, который умел сохранять дисциплину и порядок». Виельгорского же Вигель описывает так[258]: «При первой встрече поразил меня магнетизм его глаз; польская живость всегда ослаблена была в нем леностью, беспечностию совершенно русскими, неосмотрительность польская умеряема русским здравомыслием; вся же эта смесь была прелесть; родись он без состояния, без известного имени, из него бы вышел славный министр, или известный писатель, или знаменитый композитор музыки». Для характеристики Виельгорского приведу выдержки из его рукописной записной книжки[259]: «Должно любить добро для самого добра, а не для следствий оного, не останавливаться на радиусах, а стремиться к цели; тот, кто сидит, не падает, а тот, кто идет, prier pour led personnes, qui se trompent, vaut mieuxs que de les refuter; в первые годы христианства сосуды были деревянные, что и послужило сказать, что когда сосуды были деревянные, то попы были золотые, а ныне сосуды золотые и попы зато деревянные; некто сказал, что любовь к врагам совсем для человека неестественна, ибо как можем любить врагов, когда не умеем любить еще и друзей, и так советовал научиться сперва любить друзей и не ненавидеть врагов и потом научиться любить друзей и врагов; целомудрие есть внутренняя красота, с нею соединена скромность, стыдливость, ласковость». Виельгорский жил духовною жизнью, работая над самим собою. С чувством брезгливости сторонился от зла, низких мыслей, низких дел, безмятежно следуя евангельскому изречению: отче, прости им, ибо не знают, что делают. Он верил, что пройдет время, люди станут совершеннее и сами отойдут от зла, как от явления уродливого, и воцарится златой век; для этого же надобно только не уставать в работе над диким камнем.

Иначе думали и говорили беспокойные масоны. Так майор Королевский, начальник инвалидных команд, деятельно пропагандировавший масонство даже после его запрещения, по словам доносчицы, капитанши Шимкевичевой, выражал вольномыслие в каждом разговоре; по ее словам после совершения в Петербурге казни над декабристами, он на ее замечание, что эта казнь составляет хороший пример за столь важное преступление, возражал: «всех не перевешают!». Королевский, оправданный по суду, был деятельным пропагандистом масонства и имел большие связи с масонством польским. Ему же приписывается знаменательный возглас: «пока кровь течет в жилах масонов, не будет спокойствия!»