Тайные дневники Шарлотты Бронте

16 марта 1837 года. Сэр… при первом прочтении Вашего письма я испытала только стыд и сожаления о том, что осмелилась побеспокоить Вас своим незрелым пустозвонством; болезненный жар прилил к моим щекам, когда я вспомнила о кипах бумаги, исписанной тем, что некогда приносило мне столько радости, но теперь стало лишь источником смущения; и все же когда я немного поразмыслила и перечла письмо вновь и вновь, передо мной забрезжила надежда. Вы не запрещаете мне писать. Вы только предостерегаете меня от недальновидного забвения своего истинного долга ради воображаемых удовольствий, от сочинительства из стремления к славе… Вы любезно предлагаете мне писать стихи ради них самих, при условии, что я не оставлю в небрежении ни одной из своих обязанностей ради погони за единственным, всепоглощающим, изысканным наслаждением…

По совету отца, который с детства наставлял меня не менее мудрым и дружелюбным образом, я стремлюсь не только досконально выполнять все обязанности, положенные женщине, но и питаю к ним глубокий интерес. Это не всегда просто, поскольку порой я предпочла бы не учить или шить, а читать или писать; но я стараюсь обуздать себя, и отцовская похвала — щедрая награда за подобные лишения. Позвольте еще раз поблагодарить Вас с искренним чувством. Уверена, что больше никогда не захочу увидеть свое имя в печати, а если подобное честолюбивое желание и возникнет, я подавлю его, перечитав письмо Саути.

Ряду прославленных авторов (включая Вордсворта, Теннисона, Хартли Кольриджа и Томаса де Квинси, в сопровождении экземпляра «ненужной» книги «Стихотворений»)

16 июня 1847 года. Сэр, я и мои родственники Эллис и Актон Беллы, невзирая на неоднократные предупреждения самых уважаемых издателей, пали жертвой собственной опрометчивости и выпустили поэтический сборник.

Разумеется, предсказанные последствия не замедлили себя ждать. Наша книга не пользовалась успехом, никто не нуждался в ней и не обратил на нее внимания; за целый год наш издатель продал всего два экземпляра; одному Богу известно, каких мучительных усилий стоило избавиться от них.

Прежде чем передать оставшийся тираж чемоданных дел мастерам,[79] мы решили раздарить несколько экземпляров того, что не можем продать. Умоляем Вас принять наш сборник в благодарность за удовольствие и пользу, которые мы часто и надолго извлекали из Ваших трудов.

С огромным уважением,

Каррер Белл.

От К. Белла господам Смиту, Элдеру и Ко

19 октября 1847 года. Джентльмены, сегодня утром мне вручили шесть экземпляров «Джейн Эйр». Вы предоставили роману все преимущества, какие могут обеспечить хорошая бумага, четкий шрифт и подобающий вид. И если он потерпит неудачу, вините в том автора, но не себя. Жду теперь суждения критиков и читателей.

Журналисту, романисту и драматургу Джорджу Генри Льюису

12 января 1848 года. Когда авторы пишут наиболее хорошо или, по крайней мере, наиболее бегло, в них словно пробуждается сила, которая становится их господином, прокладывает себе путь, отвергая все повеления, кроме своих собственных, диктуя определенные слова, будь то неистовые или сдержанные, и настаивая на их использовании, отливая новых персонажей, придавая невообразимый поворот событиям, отвергая старательно разработанные прежние идеи и внезапно создавая и принимая новые. Разве не так? Разве не должны мы противиться этой силе? И возможно ли ей противиться?

Эллен Насси

3 мая 1848 года. Я никому не давала права подтверждать или намекать, сколь угодно туманно, что я «публикуюсь»… вздор!.. Хотя мне приписывают двадцать книг, я не признаю ни одной. Мне ненавистна сама мысль об этом.

Уильяму С. Уильямсу

14 августа 1848 года. Полагаю, что первейшая обязанность Автора — верное служение Истине и Природе.

Уильяму С. Уильямсу

2 октября 1848 года. Мой несчастный брат понятия не имел, что его сестры совершили в литературе; он не подозревал, что они опубликовали хоть строчку; мы не рассказывали ему о своих попытках, боясь причинить невыносимую боль сожаления о впустую растраченном времени и талантах. Теперь уже он никогда не узнает. Сейчас я не могу распространяться на эту тему, это слишком мучительно.

Уильяму С. Уильямсу

21 сентября 1849 года. Два человеческих существа, которые понимали меня и которых понимала я, скончались… Потеря тех, кто на свете нам всех ближе и дороже, оказывает влияние на характер: мы ищем опоры средь того, что осталось, и, найдя, вцепляемся в нее изо всех сил.