Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

Насколько я понял, Владимир Семенович Высоцкий и Сергей Николаевич Мелещенко друг другу сразу не понравились. Эмоциональный диссонанс, по-видимому, начался еще в машине по дороге от «Астории» к зданию института. Если верить Сергею Мелещенко, то Высоцкий все время молчал, а потому Сергей Николаевич решил завести светский разговор. С его слов этот разговор начался примерно так:

«Знаете, Владимир Семенович, – якобы сказал Мелещенко, – аудитория у нас не простая, а культурная, потому что мы долго приучали наш серый народ к вашим песням. Вот был у нас перед Новым годом концерт художественной самодеятельности, и мы там в качестве заставки вашу песню про шпиона использовали. Только вот вместо слов „опасаясь контрразведки, избегая жизни светской…“ мы пели „опасаясь контрразведки и девятой пятилетки“! Эту песню исполнял я, и вы знаете, народу даже больше понравилось».

Можно предположить, что Высоцкому это совсем не понравилось – он терпеть не мог, когда кто-то пытался что-то поменять в его песнях. По словам Сергея Николаевича, Высоцкий на его слова вообще никак не отреагировал и стал рассказывать какой-то пошлый анекдот, обращаясь при этом не к Сергею Николаевичу, а к сидевшим в машине водителю и молодой женщине. Та была одета в яркое желтое платье. Учитывая экспрессивность Сергея Николаевича, я могу предположить, что его разговор с Высоцким в машине мог начаться, например, со слов: «Я, Владимир Семенович, тоже вот занимаюсь самодеятельностью…»

Но это – мои домыслы, которые, наверное, не стоит воспринимать всерьез. Любопытно другое. После неудачной попытки организации концерта в Агрофизическом институте Сергей Мелещенко, по его собственным словам, решил все-таки продолжить свое знакомство с Высоцким, он подкараулил его у Дворца культуры Первой пятилетки после одного из спектаклей, подошел и сказал что-то типа такого: мол, так и так, Владимир Семенович, случился такой конфуз, и я вот хотел вообще поинтересоваться, правда ли, что вы запрещены?

Высоцкий, который, надо полагать, хотел поскорее забыть все, что было связано с Агрофизическим институтом, насколько я понял, не стесняясь в выражениях, сказал Сергею Николаевичу, что плевать он хотел на все запреты и что вообще хорошо бы было, если бы он, Сергей Мелещенко, больше не напоминал ему о своем существовании!

Как назло, в тот момент рядом с Высоцким якобы находилась та же очаровательная незнакомка в желтом платье, вместе с которой он ехал на концерт в Агрофизический институт. Когда Сергей Николаевич в этот раз подошел к Высоцкому, тот с девушкой по очереди садились на лошадь и фотографировались на фоне Мариинского театра.

Так что Сергей Николаевич, видимо, почувствовал себя уязвленным в присутствии одной и той же эффектной женщины дважды, после чего и создал по-своему уникальный словесный портрет Владимира Высоцкого. При встрече он охотно нарисовал мне его:

– Высоцкий был человеком абсолютно без юмора, с какими-то глубоко запрятанными комплексами неполноценности. Он привык царить, он нуждался только в той аудитории, которая была не на голову ниже его, а на три головы ниже. Он мог нормально общаться либо с люмпенами, либо со своими коллегами-актерами, причем комфортно ему было только с теми, кто все-таки хоть в чем-то был хуже него самого. А, например, на поэта Андрея Вознесенского он смотрел даже подобострастно, потому что тот – известный поэт, а Высоцкого поэтом не признавали. Правда, Вознесенский огромную бестактность позволил себе по отношению к Высоцкому, когда тот умер, – назвал его в своем стихотворении «меньшим братом». Это Высоцкого-то! Меньшими братьями вообще животных называют. А уж Вознесенскому до популярности Высоцкого было явно далеко, несмотря даже на официальное прижизненное признание. Но я-то еще тогда понимал, что Вознесенскому далеко до Высоцкого, только вот сам Высоцкий этого не понимал.

Такие люди, как Высоцкий, обладающие безусловными зачатками гениальности, после достижения определенной популярности начинают выдавать в ущерб качеству массу необработанного материала. Также и Высоцкий писал некачественные песни, а потом долго «обкатывал» их на своих концертах. Вот, например, известная песня «Мишка Шифман башковит, у него предвидение. Что мы видим, говорит, кроме телевидения?». У нас в Агрофизическом был такой местный поэт Боря Потапов, он и то не позволил бы себе «предвидение» с «телевидением» зарифмовать! Это – позор для поэта, это говорило о том, что Высоцкий неадекватно воспринимал себя и окружающих.

Отсюда – его нарочитая агрессивность. Я думаю, что, будучи в глубине души человеком очень неглупым, он все это в моменты просветлений понимал, но ничего изменить не мог. Ведь если на фоне водки принимать еще и наркотики, то даже в Америке, при их медицине, долго не протянешь, а тем более у нас. Собственно, этим я теперь и объясняю все странности его поведения. В общем, я от Высоцкого в радиусе десяти метров старался бы не находиться, потому что он человеком был крайне неуютным и для деловых контактов абсолютно непригодным. Уж не знаю, как Марина Влади его терпела так долго, она – героическая женщина…