Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

В 60 — 70-е годы в Советском Союзе помимо прочих были две популярные личности: актер Михаил Яншин и сельская труженица Надежда Заглада. Яншин был комедийным актером, он работал во МХАТе и с 1930 по 1974 год снимался во многих фильмах. Надежда Заглада прославилась во времена Хрущева на ниве свекловодства, за что в 1960 году была удостоена звания Героя Социалистического Труда. Советское правительство пропиарило товарища Загладу через центральную прессу, чему она сама активно способствовала, выступая по любому поводу и на любые темы, в том числе на те, в которых она ровным счетом ничего не смыслила.

Так вот, один из гостей Николая Попова в ночь на 6 июня 1972 года утверждал, будто Высоцкий рассказывал про диалог между Яншиным и Загладой. Якобы на какой-то встрече актера с трудящимися Заглада встала и говорит:

— Знаете, товарищ Яншин, что-то в последнее время такие-то и такие-то актеры как-то не так играют. Халтурят, в общем. Народ, понимаете ли, не доволен…

И далее в том же духе.

А Яншин, якобы по словам Высоцкого, слушал-слушал и отвечает вопросом:

— А скажите мне, товарищ Заглада, почему огурцы на рынке такие дорогие?!

Как говорится, хотите — верьте, не хотите — как хотите. В пользу правдоподобности этой байки говорит то обстоятельство, что аналогичные слова писатель Владимир Войнович приписал актеру Грибову, который якобы так отреагировал на поучения Заглады:

— У нас все разбираются в искусстве, от Хрущева до Заглады, а огурцы на рынке три рубля килограмм…

Байка шестая

Общаясь с участвовавшим в той вечеринке физиком Германом Соколовым, я с удивлением узнал, что Высоцкого, оказывается, во время его поездок все время спрашивали: а есть ли у него «более злой» вариант знаменитой «Охоты на волков». Якобы об этом рассказал сам Высоцкий, после чего спел этот «более злой» вариант.

По словам Германа Соколова, фабула «более злой» «Охоты на волков» сводилась к тому, что главного героя песни некий большой начальник пригласил в свой кабинет спеть «Охоту на волков» и даже пообещал, что ему ничего за это не будет — в смысле никаких неприятностей. Но герой песни понимал, что если он споет — то неприятности точно будут. Но и не спеть нельзя. А вокруг, по словам моего собеседника, расселись волки — приготовились слушать. А герой песни время тянет, петь не решается. И тут самый младший волк говорит певцу: мол, ты не бойся, мой папа — самый главный волк, поэтому тебе точно ничего не будет…

Чем песня закончилась, Герман Соколов не запомнил. Зато, по его словам, сразу после того, как Высоцкий спел ее, включили свет (выходит, он пел в темноте!), увидели, что на часах 5 утра, и стали расходиться.

Остается добавить, что Николай Попов дал мне послушать и переписать магнитофонную запись песен, которые Высоцкий спел в ту ночь. Там действительно была песня:

Прошла пора вступлений и прилюдий,
Все хорошо — не вру, без дураков.
Меня зовут к себе большие люди,
Чтоб я им пел «Охоту на волков»…

Только песня эта была исполнена в обычном, а не в «более злом» варианте. Да и вообще, про «более злой» вариант этой песни я не слышал, хотя с творчеством Высоцкого знаком, прямо скажем, не понаслышке.

В общем, мистика какая-то.

Высоцкий на концерте в ЛИЯФе летом 1972 года. Автор снимка Сергей Хмелев получил этот автограф, когда привез Высоцкому пачку своих фотографий в Москву

Байка седьмая

Воспоминания о той встрече ее организатора Николая Попова совсем в другой стилистике. Например, вот как ему запомнился разговор с Высоцким про запреты на творчество:

— Если идет поезд, и перед поездом сто человек лягут на рельсы, то на сто первом поезд остановится. Но никому не хочется быть в первой сотне, — якобы сказал Высоцкий…

Или вот такой эпизод

У Николая Попова была собрана неплохая библиотека. Высоцкий заинтересовался, а Николай, увидев интерес, предложил:

— Володя, книга, которую ты выберешь, — твоя.

Высоцкий, по словам Попова, выбрал две книги: «Жизнь Христа» французского филисофа Ренана в дореволюционном издании и Библию. С Библией вышел конфуз.

По словам Антонины, жены Николая (очаровательная женщина, руками которой был приготовлен стол в ту ночь с 5 на 6 июля 1972 года), Библия принадлежала мужу ее подруги — она взяла ее почитать. Антонина с ужасом наблюдала, как супруг широким жестом подарил ее Высоцкому (она зашла в комнату как раз в тот момент, когда Высоцкий, прижав Библию к груди, благодарил Попова), потому как знала: муж подруги — классический советский книголюб, который просто так ни с одной из своих книг не расстанется. А шел, напомним, 1972 год — сложно сказать, что тогда в романовском Ленинграде было труднее достать — Библию или автомат Калашникова.