Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого

Валентин Муравский познакомился с Высоцким на проходивших в Ленинграде съемках фильма Геннадия Полоки «Интервенция». Валентин Тихонович подрабатывал там в массовках и трюках, кроме того, у него был свой автомобиль, который он также использовал, за что в то время платили больше, чем просто рядовому каскадеру.

Валентин Тихонович — очень интересный рассказчик, у него была нелегкая судьба, связанная с годами сталинских репрессий, — я думаю, на этой почве они с Высоцким и сошлись. Наверное, поэтому Муравский несколько идеализирует его образ — уж не знаю, специально для публикации или искренне. По моим сведениям, Владимир Семенович придавал огромное значение своему песенному творчеству и очень ценил возможность выступать публично. При этом ему катастрофически не хватало денег, а потому он очень жестко относился к тому, чтобы все его выступления прилично оплачивались.

В этом плане намного более похожи на правду воспоминания другого бывшего сотрудника Агрофизического института Израиля Иоффе:

— После состоявшегося у нас концерта актеров Театра на Таганке я рассказал своим друзьям, что пару раз встречался с Высоцким в частных компаниях. Несколько сотрудников института зажглись тогда идеей пригласить Высоцкого в квартиру одного из них, чтобы познакомиться и, конечно же, послушать и записать его песни. Тогда как раз приехал в Ленинград на гастроли Театр на Таганке, я подстерег Высоцкого после спектакля «Пугачев» в Доме культуры Первой пятилетки и передал ему наше предложение. Владимир Семенович вспомнил меня, но от предложения отказался. «Мне, — сказал Высоцкий, — важны не деньги, а аудитория, потому что я артист…»

После этого Высоцкий якобы сказал одному из своих приятелей: «Меня поражают люди, которые думают, будто я поеду куда угодно, если они заплатят. Тем более после концерта наших в Агрофизическом. Они и так злые были: пели, плясали, а им вместо восхищения кричат: „Подавай Высоцкого!“ Ленинград — город маленький, я сейчас съезжу к этим агрофизикам на чью-нибудь дачу или квартиру, об этом через общих знакомых таганцы узнают и опять будут на меня косо смотреть: мол, они стараются, выступают, а Высоцкий этим пользуется и в десять раз больше зарабатывает…»

Высоцкий действительно не любил частных приглашений в незнакомые компании и практически всегда избегал их. Но от публичных выступлений на большую аудиторию он никогда не отказывался. Поэтому поехать в актовый зал Агрофизического института Высоцкий согласился, концерт назначили на 16 часов 27 июня. Владимир Семенович, судя по всему, даже не подозревал, какая в связи с этим закручивается интрига и насколько в тот день он сам был близок к серьезным неприятностям.

Рассказывает бывший председатель культурно-массовой комиссии при профкоме Агрофизического института Сергей Мелещенко:

— Секретарь парткома Николай Филиппович Бондаренко спросил меня, нельзя ли пригласить Высоцкого не на один, а на два концерта. Пригласим, говорит, коллег из соседнего НИИ, им же тоже интересно! Я тогда, честно говоря, боялся, что он и на один не согласится, поэтому стал отнекиваться: дескать, беспорядок будет, да и вообще как-то…

В общем, договорились об одном концерте, мы с шофером Валентином Муравским собирались уже ехать за Высоцким в «Асторию», тут появился порученец из Выборгского райкома партии. Вы, говорит, понимаете, что сам факт выступления Высоцкого — антисоветский акт, что вы льете воду на мельницу сионистской разведки, что Высоцкий сам агент сионистской разведки и руководитель антисоветского подполья?! Имейте в виду, сказал райкомовский товарищ, что на очень высоком уровне уже принято решение гнать из нашего общества всех, кто когда-либо поддерживал с Высоцким какие-либо отношения!

Наши начальники, чтобы хоть как-то сгладить конфликт и успокоить порученца, стали говорить, что, мол, антисоветские песни у Высоцкого или нет — вопрос спорный, что он, конечно, где-то на грани балансирует, но все-таки некоторые песни у Высоцкого не совсем антисоветские, а скорее даже и немного советские, и так далее. Пока все это происходило, я решил, что в такой ситуации надо проявить решительность, а потому тихо вышел из парткома и поехал за Высоцким. Владимиру Семеновичу, думаю, ничего говорить не буду, привезу его прямо в институт, райкомовскому борцу с сионистами деваться будет некуда, Высоцкий выступит, а потом — ничего страшного: поорут и успокоятся. В худшем случае объявят выговор…

Сергей Николаевич Мелещенко — очень эмоциональный человек, поэтому я для себя решил, что не стоит воспринимать буквально все те слова, которые он вкладывает по прошествии многих лет в уста райкомовского функционера. Сергей Николаевич, скорее всего, пытался этими словами выразить эмоциональный накал той ситуации. Хотя, впрочем, кто теперь может однозначно сказать, что именно тогда говорили в парткоме Агрофизического института? Слишком много воды утекло.

Вот, например, как вспоминает о том же самом бывший заместитель директора НИИ Юрий Тихонович Омельченко: