Тайные грехи (ЛП)

Два мальчика примерно лет двенадцати, руки на плечах, пригородный тротуар

растянулся позади них. Я узнала молодого Дрю МакКаффри по начесу его волос и по

форме глаз.

А другой мальчик? Я узнала и его. Я знала, кем он был. Это был Стрэтфорд Гиллиам,

ребенок с ещё только несколькими годами жизни впереди, но это был не тот ребенок,

которого я узнала. Стрэт выглядел как модель трехмерного ребёнка из моего дома,

нанесенная на двухмерную поверхность фотографии.

Я сглотнула. Это не входило ни в какие рамки.

— Это — совпадение, — прошептала я.

«Только в том случае, если Стрэтфорд Гиллиам не трахал мою мать».

У меня в голове не укладывалось: двенадцатилетний Стрэт был клоном моего брата

— Джонатана.

«НЕТ! По-другому. Джонатан выглядел точно также, как и Стрэт».

Я оторвалась от фотографии. Дрю стоял надо мной, с таким лицом, как будто он знал

что-то, чего не знала я.

— Имя твоей семьи пришло из Дублинского офиса. Приемная семья твоего младенца

предъявила иск твоему отцу за нарушение контракта.

— Я не понимаю.

«Правда?»

— Они никогда не использовали твоё настоящее имя. Я предполагаю, чтобы

защитить тебя. Потребовалось так много времени, чтобы выяснить это.

— Там было два младенца.

— Мы проверили публичные записи. Восьмой ребенок твоей матери родился

мертвым.

Я отступила назад, закрывая свой рот, чтобы не закричать. Подсчеты внезапно стали

иметь смысл. Больной грёбаный смысл.

— Я не знал, что я найду здесь, — сказал Дрю. — Но я не думал, что это будет так.

Я думал, что это будет проще. Только пока я не увидел…

Я больше ничего не слышала. Просто мой младший брат…

«…мой сын»

…голос в моей голове раздавался по-французски с совершенным звучанием. Пока я

видела линии его тела, наложенные на Стрэта…

«…его отца»

…и лицо, которое явно было из того же генофонда.

Я просчитывала свои чувства. Слышала голос и видела лицо. Чувствовала новый

младенческий запах, который казался моим собственным, и знала, просто знала, что он

был моим.

— Я не могу, — мое дыхание стало прерывистым. Меня бросило в дрожь.

Дрю схватил мои запястья.

82

— Марджи.

— Я не смогу рассказать ему.

— Ты не можешь…

— О, боже.

— Ш-ш-ш. Всё будет хорошо.

Дрю попытался обнять меня, но я оттолкнула его и побежала. Я бросилась наверх по

узкой лестнице в хаос, творившийся на кухне.

«Сколько людей было в танцзале? Пятьдесят? Сотня?»

— Марджи? — спросил Орри, держа часть сырой рыбы в своих толстых руках.

Каждый на кухне посмотрел на меня, сотейник застыл посередине в смятении,

режущие ножи, дуршлаги, пропускающие утолщенную крахмалом воду через дырочки.

Я услышала неуклюжие слоновьи шаги Дрю, поднимающегося из погреба.

Загнанная в угол.

«Мой брат — это мой сын».

Я даже не знала от чего я бежала. Я была как паук в банке. Я не могла выбраться

наружу. Не выбраться, даже на восьми ногах, и вновь продолжала скользить по стеклу

обратно.

— Марджи? — позвал Дрю.

Прошла секунда, и ещё одна; каждое чувство, которое, как я предполагала, осталось

в прошлых нескольких десятилетиях, было сброшено на меня. Я чувствовала, как моё

ядро ломается под давлением, как внутренняя часть меня стала больше, чем моя внешняя

сторона, медленно уступавшая дорогу микротрещинам. Я не могла допустить этого здесь.

Не могла сломаться перед смотрящим на меня штатом кухонных работников и Дрю,

поднимающимся по лестнице.

Я выбежала из кухни, следуя карте из своего детства: через утреннюю комнату,

библиотеку, детскую игровую и комнату для завтрака в задней части дома. Я бросилась

вниз по деревянной лестнице к берегу, где я практически развалилась на холодном песке.

Я не чувствовала своих ног и продолжала бежать к стене из звука и воды. За горизонт. В

темноту в предместьях огней цивилизации, где вода сглаживала землю.

Я упала на колени в воду, и пик прилива застыл в моих ушах. Я осталась в воде и

плакала. Я оплакивала то, что я сделала со сладким Дрю. Все поступки, как если бы у

Стрэта не было чувств. Своего сына, которого у меня никогда не было, которому я никогда

не причиню боль, рассказав правду. Моих дезинформирующих родителей, которые

потеряли младенца и взяли моего в свои сердца.

Гребень следующей волны достиг меня, обрызгав с головы до ног. Я не была

достаточно подготовлена к этому. Никто не был. Но я не оплакивала себя. Я оплакивала

всех, кому причинила боль.

Возможно, вода становилась громче, чем я думала, задувая в мои уши так много, что

мои легкие чувствовали боль, а земля закружилась подо мной. Меня затягивало в космос,

в когтистый влажный песок, покрывая грубой солью и пеной. Море зажало в тиски,

выбивая из меня воздух там, где Дрю взял меня на руки.

Он опустил меня на песок, и его голос стал смыслом посреди хаоса океана.

— Марджи?

Он казался серым размытым пятном.