Тайные хроники герцога Э

Остановлюсь на тракте в каком–нибудь заведении вроде «Хромой утки» и затаюсь. Смыв краску и переодевшись, я снова сделаюсь женщиной. Незнакомкой. Потом с оказией отправлю записку настоятельнице. При разумных тратах денег хватит до тех пор, пока от Конда не поступит сообщение, что делать дальше.

Не знаю, хорош ли был придуманный мною план, но я свято верила, что справлюсь. Главное, не забыть бросить на мосту плащ монаха. Пусть думают, что меня прикончил увох.

Я на цыпочках вышла из комнаты и, убедившись, что за дверью герцога тихо, направилась в конец коридора к лестнице, ведущей на первый этаж.

Там мне пришлось затаиться, отступив в тень.

На лестнице кто–то тискался.

Только когда страстные любовники расцепили объятия и, пошатываясь, направились в сторону покоев, я опознала их: мой женишок воплощал в жизнь задуманное – собирался провести ночь с экс–любовницей герцога. Пройдя от меня так близко, что при желании я могла бы прикоснуться к плечу растрепанной Иллисы, меня все же не заметили. Страсть делает людей слепыми.

Опускающаяся ночь, суета вокруг столов, где одни уже заканчивали есть, другие только приступали, призывный смех и плеск, доносящиеся от реки, куда стекались свободные от несения службы и куда, накрасившись и принарядившись, направлялись представительницы древнейшей профессии – все это делало монаха неинтересным для разглядывания.

– Шаманта, – я тронула сидящую на табурете кухарку за рукав, – мне нужна ваша помощь.

Она обернулась и, заметив разбухшую суму на моем плече, в удивлении подняла брови.

– Подожди, сейчас герцогу отошлю последний поднос и освобожусь.

– А где он? – я поискала глазами дюка Э и обнаружила его в импровизированной беседке, укрытой с трех сторон гобеленами. Он беседовал о чем–то со старостой, которому не предложили сесть, отчего тому пришлось наклониться. – Не хочу, чтобы Их Светлость меня заметил.

Я быстро заняла табурет Шаманты, поднявшейся, чтобы снять с огня небольшую кастрюлю, где готовилась еда лично для дюка Э.

Она придирчиво осмотрела варево. Зачерпнув ложкой, попробовала жижу, удовлетворенно кивнула и только после этого позволила ждущей Волюшке выложить на блюдо тушеное мясо с соусом и обильно посыпать его зернами граната. Подоспевшие разносчицы похватали подносы, на которых кроме горячего высились чаши с нарезанными фруктами и сладостями.

– Все! Теперь можно и самим поесть, – Волюшка вытерла руки о полотенце и пододвинула к центру разделочного стола глиняное блюдо с зеленью.

– Ешь, – Шаманта, не позволив встать, сунула мне в руки тарелку, на которой умопомрачительно вкусно пах кусок мясного пирога. – Я так устала, что даже не могу есть.

– Я тоже не могу, – произнесла я. – Заверните лучше с собой. Я пришла попрощаться.

Волюшка, удобно устроившаяся на принесенной скамье, перестала жевать.

– Герцог понял, что я вру. А если догадался он, то к утру об этом будет знать и мой жених. Мне нужно бежать.

– Куда бежать? – Шаманта опустилась рядом с подругой.

– У меня есть люди, которые придут на помощь. Нужно лишь выбраться на тракт и отправить им весточку.

– Опять тайны. Люди, весточка.

– Да, – произнесла я твердо. – И лучше вам о них не знать.

Шаманта поджала губы.

– Чем мы можем тебе помочь? – Волюшка отложила ложку.

– Мне нужно женское платье. Какое–нибудь попроще.

– Иди за мной, – старшая кухарка поднялась и направилась в сторону своей телеги. Теперь над ней возвышался тент, делающий повозку похожей на домик. Запалив лампу – в горах ночь наступает быстро, Шаманта нырнула в недра кибитки и после долгой возни и тихих ругательств вытащила на свет платье. – Почти новое, – буркнула она, – всего лишь раз одеванное. Не обессудь, если будет большим.

– Я подправлю. У меня с собой есть нитки и иголка.

– А я принесла нижнюю юбку, – запыхавшаяся Волюшка сунула мне в руки узелок с чем–то теплым. – Там сверху пирог. Потом поешь.

– Спасибо, – слезы все–таки навернулись, и я вытерла рукавом нос. – Вы так добры ко мне. Я вас не забуду.

Мне нравилось, что подруги не кинулись расспрашивать или уговаривать остаться. Понимали, что все мы взрослые и каждый из нас вправе выбрать свой путь.

– Постой, – Шаманта вложила мне в ладонь крохотный флакон. – Время тревожное, и на тебя могут напасть. Человек ли, тварь ли. Может такое случится, что ты сама будешь молить о смерти или желать ее злейшему врагу. Здесь сильный яд. Достаточно окунуть в него кончик ногтя, чтобы он начал действовать.

– Злой ольд? – прошептала Волюшка и сделала большие глаза.

– Он самый.

Перед конюшнями мы обнялись. Если бы заявились за ослом все вместе, это вызвало бы подозрение, поэтому я попросила подруг вернуться на кухню.

– А может ты еще раз подумаешь? Должен быть другой выход. Например, переоденешься в женское платье и спрячешься среди путан, – Волюшка тоже плакала. Вот ведь, знаем друг друга всего ничего, а уже прикипели душой. – Мы предупредили бы Гонату.

– Нет, нельзя. Гоната болтушка, обязательно кому–нибудь проговорится, – Шаманта сухо поцеловала меня в щеку.