Тайные поклонники Рины

Бросаю запечённый картофель обратно в костёр и бегу со всех ног туда, где уже собралась добрая половина возбуждённых зрителей: галдящих, улюлюкающих и снимающих всё на телефоны вместо того, чтобы вмешаться. Идиоты. Дождались-таки заветной драки и теперь отрываются.

Panem et circenses. Panem et circenses. ("Хлеба и зрелищ" на латыни).

— Бей!

— Сильнее!

— Кто так сюсюкается?

— С разворота, с разворота!

Распихиваю закрывающие обзор спины и влетаю образовавшуюся зону отчуждения, в центре которой сцепились и волочатся по земле, нанося друг другу удары, Вадик и… Арсений. Да вы издеваетесь! Умнее ничего не придумали?! А главное, ни одна собака не собирается что-то предпринять.

Рвусь к ним, рискуя попасть под раздачу, но меня перехватывают за талию и отдёргивают назад.

— А ну, тпру-у. Куда собралась, гиперактивная? — смеётся над ухом Андрей, прижимая меня к себе. — Не видишь, пацаны по пацански разбираются.

Изворачиваюсь, вырываясь из хватки. Долгорукий особо сильно не сопротивляется. С невозмутимым видом продолжает лузгать семечки, окружая себя ореолом шелухи под ногами. Остальные орут в азарте, видосы снимают, а у этого семки. Явно причём стыренные у Ритки. Между прочим, где она? Ни её, ни Яна в лагере последние пару часов я не видела.

Так, ладно. С ними позднее разберусь…

— Так и будешь стоять?! — обрушиваюсь с упрёком на брата подруги.

— А что я ещё должен делать? — меланхолично пожимает плечами тот. — Присоединиться?

— Разнять!

— Зачем? Если кто-то кого-то ухлопает, для меня только в плюс. На одного конкурента станет меньше, — Андрей замечает мой взбешенный вид, неохотно мычит и с ещё большей неохотой осторожно, чтоб ни одной не уронить, пересыпает семечки мне в ладонь. — Стереги как зеницу ока. Последние, — грозят мне и вперевалочку вклиниваются в драку.

Оттащить парней друг от друга оказывается не так просто. Сцепились нехило. Причём непонятно, кто лидирует. Казалось бы должен Вадим, всё же у него хорошая физическая подготовка, но Арсений, хоть и худее его, ничем не уступает по силе. Стоп. Фехтование же ведь. Тогда понятно, почему равноценно.

— Брейк, малышня, — Долгорукий растаскивает потрёпанных драчунов, тормозя их выставленными руками. Не а. Они уже слишком вошли в раж, чтобы так резко успокоиться. — Брейк, кому говорю! По разным углам быстренько разошлись, иначе в озере искупаю. Дама гневается. Её тонкую душевную организацию хоть пощадите, если собственные зубы не жалко.

Упоминание меня действует как ледяной душ. Чернышевский замирает, торопливо выискивая меня в толпе. Арсений не ищет. Убедившись, что на него никто больше не нападает, переключается на разбитую губу, облизывая кровь. Блин. Опять у него кровь. Мало ему распухшей переносицы.

Вадику тоже достаётся, но из видимых отметин лишь рассечённая бровь. Зато куртка порвана и костяшки счёсаны. Готова поспорить на что угодно, именно он и начал потасовку. Просто это прям очевидно. Едва мы пересекаемся взглядом.

Кровожадные зрители разочарованно охают, опуская телефоны и с недовольством поглядывая в мою сторону. Типа: "Вот чё ты припёрлась? Было ж всё нормально". Стадо. Глупое ведомое стадо. Никогда ещё они не были мне так противны как сейчас.

— И что здесь происходит!? — заставляет всех шкодливо засуетиться голос летящей к нам на крыльях ярости разгневанной классной руководительницы, за которой торопливо семенит моя одноклассница.

Лилька Куприянова, единственная из всех, побежала звать подкрепление. Надо будет купить ей пиццу потом в буфете в качестве благодарности. Потому что даже мне не пришло в голову подрывать учителей. Я едва про мордобой услышала краем уха, так все мозги и растеряла пока бежала сюда.

Сердита высокая дама со съехавшим от темпа набекрень пучком замирает перед драчунами, грозно упирая кулаки в бока. Андрей, присвистывая, задним ходом сдаёт поближе ко мне, благоразумно решив не маячить в поле зрения палача. А то вдруг ещё рикошетом прилетит нагоняй. Ни за что.

— Благодарю. Вы крайне любезны, — распинается он ехидно, забирая у меня своё имущество и красиво ловит ртом подброшенную высоко вверх семечку. Вот ведь позёр. Ни минуты не может, чтоб не красоваться.

— Потрудитесь объяснить! — суровые очи классухи разят без пощады и правых, и виноватых, поэтому свидетели тихонько линяют. В ближайшем радиусе остаются самые любопытные.

— Ммм… Мы упали, — поджимая губы, одёргивает на себе задравшуюся толстовку Вадик. Особо сильно напуганным что-то он не выглядит.

— Оба?

— Нет. Я упал, — подхватывает Арсений, подтирая подбородок в алых разводах. — Вадим хотел помочь, но споткнулся… И тоже упал.

— Ага, — соглашается Чернышевский. — Неуклюже вышло.

Ясное дело, учитель не настолько глупа. Неложно сложить два и два, особенно когда она замечает рядом меня. Прошло ещё слишком мало времени, чтобы она вдруг резко запамятовала нашу последнюю беседу.