Тайные пороки академиков

Алексей Крученых, Иван Клюн, Казимир Малевич Тайные пороки академиков

Озонатор (электрический переносный вентилятор)

Сонные свистуны

Тайные пороки академиков.

Случай-игра тормошат запуганного человека, жажда наживы стерла все лица как рельсы трамвая и 16 дюймов кажутся новее и одушевленнее!

Одно живое!..

Уйти из города в лес символов и шептать дорогие имена, сместь великую грязь нахлынувшей злобы и скользить в лодке гордого одиночества…

Злоба дня – что может быть мудрее этого слова? все однодневное не вечное – зло!..

Только, – ядовитая муха толпы не превратится-ли в скорпиона безлюдья?

Уже уходили в пустыни горевшие тоской от современности и пошлости – попытки не новые – еще старее результаты!..

. . . . . . . . . .

В нашей литературе уход явно обозначился с «Демона».

Это он мурлыкая (хотя воображая что плачет и проклинает):

я к одиночеству привык
я б не умел ужиться с другом

и на другой лад:

если счастьем дорожил ты
то зачем его делил ты
для чего не жил в пустыне?..

Надо быть гордым и независимым – так гнусявит и прокаженный бес символизма:

свобода только в одиночестве
какое рабство быть вдвоем!

(Федор Сологуб).

«Это нектар отчаяния… искристая нега жестокости и борьба за божественную власть» – так захлебываясь уверяет критик (Закржевский «Лермонтов и современность»).

Покричат: «отчаянье! отчаянье!» – и хорошо им делается как от удовлетворенного самолюбия!

И носятся со обоими страданиями и душею как барышни с прической… Только порою в пустыне как то не уютно:

нельзя ни плакать ни молиться
отчаянье отчаянье…
…
пугает кто-то мукой ада…

а пастух бросает в эти слова бесшабашный мяч:

ой дид ладо
ой дид ладо!..

Смертельному отчаянью мешают то ад то гармошка!., не сумел победить современность не мог жить с другим, вдвоем, но еще хуже пожил в одиночку – куда пойти?

думая было одни мужиком стать – но это грубо и трудно…

Чем бы жизнь онездешять? барышни? или гордые светские красавицы? но с ними тоже тяжело, слабенький человек от них и в пустыню убежал!

Все это так реально!

Надо преобразить жизнь мечтой, кстати и обстановка настраивающая: в почвой пустыне только холодные, вечно недоступные звезды да морская волна ласкающая как мертвая рука –

мои мечты – жемчужный водомет
средь лунных снов…

(А. Белый)

любят уединенные и студеный ручей, уснувшие водоемы, вечерние парки под серой вуалью и застывшие точно из слоновой кости здания (картины и поэзия Борисова-Мусатова, симфонии А. Белого, стихи Кузмина о старине и проч.).

Или шелестящие камыши

гнездятся там гады там змеи шипят

и посреди них – русалка у которой глаза – тоскующие цветы…

если трудно мне жить
если тяжко дышат
я в пустыню уйду
о тебе помечтать

(Ф. Сологуб)

«грехами молодости» пахнет, а он воображает – стихи…

Совсем холодными да одинокими не могут быть и в пустыне, а сгореть боятся (таково напр. признание Гоголя, А. Белого и др.).

И вот приходится мечтать

или другими словами:

не любовь а влюбленность, допускающая лишь поцелуй – как поучает хлопотливая Гиппиус…

И теплится неугасимый огонь в келии пустынника

И переблескивают глаза величиной в серебряный рубль – почему именно этот размер? –

И дева о которой мечтают – это конечно не реальная грубая барышня или цыганка, а воздушное доброе создание

закрывая глаза я целую тебя –
безтелесен и тих поцелуй
ты глядишь и молчишь не губя не любя
в колыханьи тумана и струй.

Я плыву на ладье – и луна надо мной

 подымает печальный свой лик
я плыву по реке – и поник над рекой
 опечаленный чем-то тростник…

ты молчишь не любя… в любви этих мечтателей должна быть безнадежность и недоступность –

пускай могильною землею
  засыпан я
моя любовь всегда с тобою…

из могилы голое этих мертвецов… и та, о которой мечтают, не женщина хотя как бы и женщина, с телом русалки, что бело как светящийся фарфор не покрытый глазурью, и глазами полными лазурного огня.

или как говорит современный пустынник о своей недоступной даме:

и перья страуса склоненные
в моем качаются мозгу
и очи синие бездонные
цветут на дальнем берегу

(А. Блок)

кто-то всерьез назвал этого мечтателя певцом Невского, а его «прекрасную незнакомку» – женщиной с Невского – мы думаем что даже для последней это обидно…