Тайные пороки

— Как же так? — Возмущение и недоумение слышались в голосе следователя. — Жених накануне свадьбы не показывается, а вы и ухом не ведете?

— А чего им вести? — Пожала плечами Аграфена. — Господин Хрянов всегда жил по одному и тому же распорядку. Зануда был и сквалыга, не приведи Господи. Оттого и сироту искал беззащитную, чтобы измываться над ней.

— Как вы о мертвых выражаетесь, сударыня?

— Так я ж не над гробом, а по совести, — хмыкнула чванливая жердина, — да и все подтвердят. По субботам всегда самолично в прачечную отправлялся. Сам стирал, чтоб денег на прачку не тратить.

— Эксцентричный субъект, — встрял пораженный пристав.

— А по воскресеньям никогда его дома и не бывало, — злорадно сообщила костюмерша.

— Но ведь вчерашнее воскресенье — особенное, — перебил ее Тернов, — надо было свадебный стол готовить, а тут шаром покати.

— Насчет стола жених заранее побеспокоился, — вступил Заморин. — Здесь тесновато, хоть гостей и не много названо. Чайная в соседнем переулке под гулянье отведена, а хозяин чайной в шаферах. Должен сейчас в церкви быть. И я бы там был, но вон как все обернулось. Не думал, что найденный покойник мой жилец.

— Вот так номер! — Тернов обернулся к Лапочкину, тот выдвинул ящики стола и перебирал бумаги.

— И невеста без места там же, в церкви, — злорадно добавила желчная соседка.

— А вы, уважаемая, зачем злословите? — укорил ее следователь. — Вы испытывали неприязнь к покойному?

— Ничего я к нему не испытывала, — фыркнула мегера, — но житья не давал Мало того, что сам все хлоркой промывал, так и меня еще заставил через день лестницу перед площадкой мыть. Да половик вытряхивать. Но уж его раку карюю поливать я отказалась. Все люди как люди, живут без претензий, а он как автомат какой…

— Помешан был, прости меня Господи, на чистоте и порядке, — виновато потупился домовладелец, — будто и не русский совсем.

— А про какую раку вы глаголили, сударыня? — Тернов барабанил пальцами по скатерти.

— Аграфена Силовна так растение называет, — пояснил домовладелец, — дерево в кадке. Араукария называется.

— Ненавижу чертово дерево, — вспыхнула Аграфена, — из-за него надо мной все бабы окрестные смеются. Теперь, слава Богу, выбросить можно.

— А вот на это следствие разрешения вам не давало, — охладил пыл Аграфены Тернов. — И вообще, чужая собственность неприкосновенна.

— Черт с ней, — мотнула головой соседка покойного, — сама сдохнет. А поливать все равно не буду.

— А теперь, уважаемые, назовите тех, с кем покойный общался. Кто к нему приходил, — велел следователь.

— Так, почитай, никто и не приходил, — протянул Заморин, — правильно я говорю, Аграфена Силовна? Ветеринар вроде с курсов пару раз заглядывал да хозяин чайной в Пасху захаживал… Иногда студенты, если уроки давал… А так… Нет, никого более не помню.

— Да никто с таким занудой и знаться не хотел, — передернула плечами Аграфена.

— А что вы так нервничаете, сударыня? — возвысил голос Тернов. — Если вы знали, что покойный по субботам в прачечную ходил, не вы ли его кочергой и приложили? Кстати, надо бы посмотреть и вашу квартиру — боюсь, кочерги там мы не найдем.

— Найдете, — оборвала его Аграфена, — на своем месте. И я не так дурно воспитана, чтобы бантики к кочергам привязывать. У нас на театре люди со вкусом служат, не то что здешняя босота.

Весь вид костюмерши говорил о том, что вины за собой она не чувствует.

Следователь Тернов в растерянности молчал. Он не знал, о чем еще спрашивать присутствующих.

— Лев Милеевич! Господин Лапочкин! — недовольно обернулся Тернов и увидел, что его помощник перебирает кипу журналов. — Чем это вы занимаетесь?

Лапочкин густо покраснел, опустил журналы на стол, где уже лежали какие-то бумаги и тетради, и хрипло сказал:

— Господин Тернов, имею срочное конфиденциальное сообщение.

Присутствующие побледнели.

Тернов встал и обратился к околоточному:

— Господина Заморина и эту, Аграфену, препроводить в следственную камеру для снятия показаний в протокол. Шаферов покойного тоже доставить туда же. Если объявится невеста — выяснить место ее проживания. Ступайте. Ждите меня внизу.

Через минуту квартирка Хрянова опустела, последним удалился пристав, заметно оскорбленный недопущением к конфиденциальным тайнам следствия. Лапочкин резво подбежал к дверям, выглянул на лестницу и, убедившись, что никто не подслушивает, вернулся в столовую.

— Ну что там у вас? — тщательно скрывая любопытство, пробурчал Тернов.

— Смотрите сами, — прошептал помощник, взяв с письменного стола пачку журналов и протягивая ее начальнику. Начальник с первого взгляда узнал популярное в народе издание госпожи Май. Оказывается, покойничек-то почитывал эротический журнальчик «Флирт»! Целую кипу собрал!

— Господи! — Возвел очи к потолку Тернов. — И из-за этого весь сыр-бор?

— Для сыр-бора, Павел Мироныч, есть целых две причины. Первая — журнальчики-то были запрятаны под другими бумагами в самом нижнем ящике стола. А вторая причина — вот.

Жестом фокусника он вытащил из кипы журналов конверт.

— И что там? Любовные охи?

— Хуже, Павел Мироныч, хуже!

— Конспиративная переписка?