Тайные сестры

Она вынула из кармана двадцатку и протянула ее Гомеру. Тот отсчитал ей сдачу, затем повернулся на каблуках и ушел в хижину, оставив Кристи одну.

Прошло пять минут, а из хижины так никто и не появился. Кристи, устав ждать, подошла к Кей-ну. Пара воронов снова поднялась в воздух, сердито крича. Но вскоре птицы успокоились и уселись на ветках, глядя на людей черными, как у Кокопелли, глазами.

Кристи показалось, что у ветра здесь какой-то другой звук — древний, мудрый.

— Мы ждем какого-то знака? — спросила она.

— Терпение, Рыженькая, — сказал Кейн. — Эти люди слов не ветер не бросают, а часов они предпочитают не носить, если могут обойтись без них. Расслабься и слушай ветер.

— Я слушала.

— Слушай еще. В нем есть что-то мирное, спокойное.

Кристи прислушалась.

Но в звуке ветра ей слышался не покой, а одиночество.

Высоко-высоко в небе пролетел самолет, оставляя за собой тонкий белый след, словно напоминая о другой жизни, чем та, что медленно течет на этой древней земле.

«Я сейчас должна была бы быть в этом самолете, — подумала Кристи. — Пусть бы он унес меня прочь отсюда, домой…

Домой? Куда домой? У меня нет дома.

В Нью-Йорке у меня никого нет, кто был бы близок мне по крови или духу. И нигде, на всей Земле у меня никого нет…»

Дверь хижины наконец открылась, и показалась Юнис. Даже не посмотрев на Кейна, она обратилась к Кристи:

— Смотрящая На Солнце встретится с вами.

— Когда? — спросил Кейн.

Юнис молчала.

— Когда? — тихо спросила Кристи.

— Завтра на рассвете.

— А нельзя раньше? — попросила Кристи. — У нас срочное дело.

— Завтра на рассвете, — твердо повторила Юнис.

— Где?

— В великой киве в Чако, в том месте, которое вы называете Пуэбло-Бонито.

Кристи посмотрела на Кейна. Тот кивнул.

— Я знаю эту киву, — сказал он. — Но почему там и почему завтра на рассвете?

В первый раз Юнис посмотрела на Кейна. По ее лицу нельзя было прочитать, о чем она думает.

— Почему… — начала Кристи, решив, что Кейну Юнис не ответит, но та уже заговорила.

— Рассвет священен, — просто сказала она. — И великая кива священна. На рассвете в великой киве Смотрящей На Солнце открываются все секреты.

— Мы будем там, — сказал Кейн.

Выражение лица индианки было бесстрастным, но Кристи была уверена, что той понравился Кейн.

— Хорошо, — сказала Юнис.

Она посмотрел мимо белых людей на пустыню, словно видела там что-то, доступное только ей.

Кристи почувствовала, что Кейн легко тронул ее за плечо, и поняла, что она невольно глядит в ту же сторону, что и Юнис.

Кристи не знала, сколько времени она простояла в забытьи, глядя на пустыню. Когда она очнулась, Юнис ушла, а Кейн по-прежнему держал ее за плечо.

Налетел ветер, играя с рыжими волосами Кристи, нашептывая ей древние, древние тайны…

— Ты был прав, — тихо сказала Кристи. — В ветре пустыни действительно есть покой.

Фургон свернул с узкого асфальтированного шоссе на посыпанную гравием дорогу, и шины беспечно зашуршали по камешкам. Этот звук заставил Кристи очнуться от полусна и оглядеться вокруг.

Дорога была незнакомой.

— Где мы? — спросила она.

Кейн показал рукой на север.

— Видишь те белые горы вдалеке? — спросил он.

Небо над ними казалось ярко-голубой опрокинутой чашей. Кристи сначала ничего не увидела, кроме редких белесых облаков на ослепительно-голубом фоне.

— Вон та гряда на горизонте? — наконец разглядела она горы.

— Это горы Сан-Хуан, — сказал Кейн. — Северная граница.

— Граница чего?

— Империи анасазей. Мы сейчас приближаемся к ее центру.

Кристи снова посмотрела на горы, снежные вершины которых ярко горели на солнце.

— Далеко до них? — спросила она.

— Около ста тридцати миль.

— Значит, империя древних анасазей была всего в несколько сот миль шириной?

— Для них она не была маленькой. Для них этот мир был полон духов и тайн.

Чем дальше они ехали, тему каменистее становилась земля. Кедровые леса попадались все реже, все больше голой, потрескавшейся земли или просто камней.

— Я думаю, жизнь древних анасазей была трудна, — сказала Кристи после долгой паузы. — Короткое лето, сельскохозяйственные работы расписаны не по дням, а по часам. Суровые ветры. Летом испепеляющая жара, зимой сильные морозы. То дожди не хуже Всемирного потопа, а то ни капли.

Дорога становилась все уже и петляла между камней, словно вела в никуда.

— Ты уверен, что знаешь, куда лежит наш путь? — спросила Кристи.

— В обычном смысле или в философском? Кристи рассмеялась:

— Я думаю, что в философском. Эта земля настраивает на философский лад.

Кейн улыбался, уверенно ведя фургон по дороге, петлявшей все сильнее.

— Не знаю, как там насчет философии, но дорогу к Пуэбло-Бонито я знаю.

Фургон взбирался на возвышенность, с которой дорога сбегала вниз, чтобы затем снова подняться на холм. Запыленный, вылинявший знак у обочины дороги сказал им, что они въезжают в национальный заповедник «Каньон Чако».

— Мы, надо понимать, въезжаем с черного хода, — заметила Кристи.

— Да, но главный въезд ненамного лучше.

— Похоже, правительство не поощряет туризм.