Тайные тропы (СИ)

Что кто-то живой на участке, принадлежащем колдуну, присутствует, мы поняли сразу после того, как выбрались из машины. Просто, прямо как в стихах поэта девятнадцатого века, позднее признанного классиком, во дворе раздавался топор дровосека. Если вернее, кто-то там колол дрова, время от времени издавая нутряное хеканье, как видно вырывавшееся из легких в тот момент, когда лезвие врезалось в полешко.

— Ну вот, а ты его уже отпел, — сообщила мне Светлана, забирая с заднего сиденья какой-то пакет и захлопывая дверцу машины. — Живой-здоровый. Похоже, решил баньку натопить.

— Банька — это хорошо, — заметил я. — Баньку уважаю.

— Крепко сомневаюсь, что он тебя в нее пустит, — фыркнула моя спутница. — Баня для колдунов — место сакральное. Как теперь говорят — личное пространство, в которое посторонним вход запрещен. Да и банник, что там обитает, вряд ли тебя хлебом-солью встретит, он Геннадию первый друг и помощник. Вроде как слуга у ведьмаков, он только ему служит, верой и правдой, мы же для него гости незваные и нежеланные, хозяину неугодные. Потому на тот свет он тебя там отправит быстро и умело, так что, может, ты и сам этого не заметишь. Может, угоришь, может, паром горячим захлебнешься — вариантов масса. А мне потом отписывайся. Нет уж, без баньки обойдешься. Тем более тебе никто не мешал у меня в душ сходить.

Скрипнула калитка, и мы оказались на весьма и весьма приличных размеров участке, соток, наверное, на тридцать, кабы не больше. Причем достаточно благоустроенном. Имелась тут и упомянутая ранее банька, и сарай, пусть покосившийся, но все еще крепкий, и изрядных размеров поленница, укомплектованная березовыми кругляшами, и вишни-«шубинки», идеальные для местного климата, и яблони, и грядки, на которых бодро зеленела картофельная да морковная ботва.

Ну а рядом с сараем обнаружился невысокий совсем, бородатый дедок в тельняшке и замурзанных широких штанах, на вид довольно-таки пожилой, но топор при этом в руках держащий хватко и махающий им умело.

— А, девка, опять ты? — отреагировал на наше появление он, а после перекинул топор из левой руки в правую. — Вот уж не ждал, что снова сюда припрешься.

— Кабы не дела казенные, так век бы мне тебя, хрыча старого, не видать, — без особых сантиментов отозвалась Метельская.

— Гостинцев каких из города не привезла? — Старик снова хекнул, опуская топор, и половинчатое полено развалилось на две части. Ловко. Не уверен, что запросто смог бы так же. Это только в кино все просто получается, а на деле я как-то взялся колоть дрова, так чуть себе полступни не отрубил. Тут привычка нужна, опыт. — Конфетов там, чайку, печенья «Юбилейного»?

— Привезла. — Оперативница показала ему тот самый пестрый пакет, что взяла из машины, она им на заправке разжилась, пока я кофе пил. — Порядки знаю, в гости с пустыми руками не хожу.

— Кабы знала, так сначала бы мнением моим поинтересовалась — желаю я тебя видеть или нет, — сварливо отметил старик. — А это кто с тобой? Что за человек?

— Знакомец мой. Вот, с собой прихватила, решила показать, какие у нас места красивые и люди интересные.

— Не знакомец, а полюбовник, — поправил ее Геннадий, взгляд которого, брошенный на меня вскользь, отчего-то вызвал в памяти воспоминания об аппарате МРТ, в пластиково-электронном чреве которого я с полгода назад побывал. — Меня не обманешь. Удивила ты меня, Светлана Игоревна, удивила. Ты ж от всех мужиков шарахаешься, как от чумы, уж кой годок, а тут вон еле знакомого парня под свое одеяло пустила.

О как. И ведь все так и есть, от щек Метельской прикуривать сейчас можно смело. Впервые в жизни вижу, чтобы краснота волной все лицо за секунду заливала.

Интересно, а Светка на самом деле ни с кем ничего, а со мной пошла? Если да — приятно. Хотя и немного непонятно.

— Чушь не неси, — зло бросила оперативница. — Другое скажи — вчера к тебе из Екатеринбурга человек приезжал?

— Э, милая! — дребезжаще рассмеялся колдун. — Вчера вспомнить — задача сложная. Память, видишь ли, уже не та стала. Что случилось полвека назад, помню замечательно, по минутам иной денек могу рассказать. А что давеча да надысь случилось — не ведаю. Быть оно было, это уж наверняка, но что да как — не расскажу, даже коли захочу.

Он печально посмотрел на нас и со вздохом добавил:

— Есть, детки, однако такая болезнь, склероз называется. Если по-научному, то прогрессирующее нейродегенеративное аутоиммунное заболевание центральной нервной системы. От оно как!

Он над нами то ли тонко насмехается, то ли вообще неприкрыто издевается. Я с этим дедом раньше не общался, потому замашек его не знаю, следовательно, точный диагноз поставить не могу. И самое обидное — ничего мы ему сделать за это не можем.

А что? Старый хрен в своем доме, в своем праве, поди возьми его за рубль, за двадцать.