Тайные учения Тибета (сборник)

Вероятно, у человека Запада нет никакой другой альтернативы, но для восточного жителя это не так. Для представителя восточной культуры нет непроницаемой стены между духовным и телесным, которую заставляют нас искать столетия западного образования.

«Посвященный», стремящийся обрести определенный опыт, или покорный раб слишком обременительных чувств вспоминают шестого Далай-ламу очень сочувственно.

В Лхасе в его честь существует неофициальный и своего рода полусекретный культ. В этом городе таинственным красным значком отмечаются те дома, в которых, согласно легенде, Цаньян Гьяцо встречался со своими прекрасными подругами. Время от времени простые люди украдкой касаются этих значков лбом[113] в знак уважения молодого распутника, который был олицетворением мистического Бога бесконечного сострадания.

Поскольку упоминание о Цаньяне Гьяцо предоставило мне такую возможность, полагаю, что я могу рассказать здесь одну услышанную мной некогда историю, связанную с рассматриваемым предметом.

Герой этой истории — известный знаток Вед, философ Шри Шанкарачарья (мастер Шанкара), которому брахманы обязаны тем, что он восстановил их привилегированное состояние — оно было поставлено под угрозу рационалистичными и антиритуальными проповедями учения Будды. Личность этого мастера, какой мы видим ее в биографиях, хотя и является на три четверти придуманной, легендарной, вероятно, была крайне яркой и интересной. К сожалению, своего рода кастовая политика несколько скрыла глубину его интеллекта, сделав Шанкарачарью поборником губительных социальных теорий, полностью противоположных возвышенному пантеизму, который он проповедовал.

Следующая история была очень хорошо известна в Индии в течение многих столетий, и ученики этого великого философа так и не смогли понять, насколько мрачную тень она бросала на их мастера. В результате последних веяний, и, возможно, под влиянием западных идей, воспринятых вместе с образованием в английских колледжах, определенная часть индийской интеллигенции поняла гротескный характер ситуации, участие в которой приписывалось Шанкарачарье, и отказалась связывать эту историю с его именем. Однако некоторые знатоки индийского тантризма защищают ее подлинность и придают ей особое значение, связанное с тем видом обучения, в которое был, по-видимому, посвящен Цаньян Гьяцо. Я спешу сказать, что этого мнения придерживаются лишь немногие приверженцы тантризма.

Итак, когда Шанкара путешествовал по Индии в поисках достойных оппонентов, с которыми он мог бы схватиться в философском поединке, как было принято в те дни, он бросил вызов мастеру по имени Мандана, ученику знаменитого Батты, который преподавал ритуалистическую доктрину карма-миманса. Согласно этой доктрине, спасение могло быть обретено только путем религиозного служения, таинств, жертв божеству и т. д. Шанкарачарья утверждал, что, напротив, спасение — плод Знания.

Договорились, что тот, кто проиграет в дискуссии, должен стать учеником победителя и принять его образ жизни. Следовательно, поскольку Мандана был мирянином, а Шанкарачарья — аскетом (саньясин), если бы его аргументы позволили ему одержать победу, он должен был бы снять свои религиозные одеяния и взять себе жену. В случае победы Манданы уже он должен был оставить свою жену, дом и надеть одежду из оранжевого хлопка, которую в Индии носили все те, кто полностью отрекся от мира [114].

Никакой индус, за исключением саньясина, не смеет произносить эту формулу, которая считается священной и пугающей. Тот, кто произнес ее, автоматически становится саньясином, поскольку вся его семья, социальные и духовные связи непоправимо разрываются.

Философский поединок происходил публично. Мандана долго держал оборону, но через некоторое время он исчерпал все свои аргументы, и Шанкарачарья уже собирался потребовать, чтобы тот стал его учеником. И в это время жена побежденного мирянина, ученая женщина по имени Бхарати, вмешалась в диспут: «Священные тексты, — сказала она Шанкаре, — говорят, что муж и жена образуют единое целое. Поэтому, победив мужа, вы одержали победу только над одной половиной нашего существа. Ваша победа может считаться полной только в том случае, если вы победите и меня также».

Философ ничего не смог ответить на это, поскольку требование Бхарати было основано на ортодоксальных правилах. Он возобновил дискуссию, теперь уже с ней. Эта женщина быстро обнаружила, что ее ученость и навыки в ведении подобных дискуссий не могли соперничать с возможностями ее противника, поэтому, с присущей женщинам находчивостью, она спасла ситуацию с помощью хитрости.