Тайные улицы, странные места [СИ]

Женька выпрямился, вытягивая шею. На фоне серых скал, золотой неразберихи степных трав, прерывистой линии обрывчика, прослоенного полосами светлого камня, две фигуры были почти неразличимы. Норис светил своими белыми шмотками и неизменной шляпой — кукла размером с палец. И женщина рядом с ним — в ярком коротком платье, лица не видать. Только блестит на солнце короткая стрижка, отливая каштановой медью.

— Да сядь, ты! — прошипел Капча, дернув за подол рубашки и сваливая Женьку вниз, на маленькую лавочку-перекладину, — у нас нет бинокля, а у него ж наверняка. Развоняется потом, насчет кого ты в лодку, работать надо. Ты чо? Ты ее знаешь, что ли?

— Нет, — сипло сказал Женька, сжимая пальцами колени, обтянутые старыми джинсами, — откуда. Нет.

И, хватая мятую кастрюлю и ржавый гаечный ключ, заколотил в звонкое днище.

— Аха-ха! — согласно завопил Капча, устанавливая лодку под самой сетью, — валите вы, сволочи! Пшли! Пшли!

Из лодки было плохо видно, что там на берегу, и далеко, что удивительно, вроде бы все рядом, в одной бухте, но расстояние оказалось изрядным, маленькие человеческие фигурки двигались, видны очертания, руки и ноги, а лиц не разглядеть. Тем более, что Женька сгибался, прячась за друга, и еще ему совсем не хотелось делиться с Капчой своими подозрениями. Вдобавок он совсем запутался с днями. Вчера, сказал Капча, Норис был тут, с блондинкой. Или позавчера? А где сам Женька был позавчера, не тот ли это вечер, вернее ночь, когда он сам столкнулся с Норисом совсем в других местах, тоже на берегу, но в паре часов быстрой езды на автомобиле. Или это были разные дни?

Думать и вычислять под грохот гаечного ключа и серегины вопли не получалось. Хорошо хоть сам Норис тоже не различит, что тут в лодке, мрачно порадовался Женька, помогая Серому двигать лодку вдоль провисших мокрых сетей, а та качалась, тыкаясь в палки ставников мокрым круглым носом. Вряд ли Норис начнет разглядывать их в бинокль, не тем он сейчас занят.

И тут Женька понял, что дожидаться, как развиваются занятия Нориса на берегу, со спутницей в ярком платье, ему совершенно невмоготу. Они там вдвоем. А если не костер? А сразу полезут купаться. Начнутся в воде обжимания всякие.

— Серый. Мне на берег нужно.

Капча умолк на полуслове, с недоверием посмотрел на друга.

— Чего? — переспросил.

Женька повторил, отпихивая кастрюлю. Капча замотал головой.

— Чокнулся? А я что скажу, про тебя?

— А что такого-то? Ну поздороваюсь. И пойду себе. На автобус. Ты что, из-за меня меньше орешь? Скажу, с дома поручение передал, от матери.

С берега донесся женский смех. А сверху — они одновременно подняли головы — раздался далекий крик. На плавной линии холма торчали несколько силуэтов, один — тоненький совсем, с рукой-спичкой. Зато другие три — с медвежьими плечами. Поорав, сделались ниже, потом почти исчезли на фоне пестрой травы — спускались по тропке, ведущей в бухту.

— Ну вот, — упавшим голосом сказал Капча, — шестерки его. Ведут кого-то.

Женька совсем разозлился. И на себя тоже. Ему было страшновато, хотя вовсе по другой причине. Вдруг Норис его узнает? Два дня тому они лицом к лицу столкнулись, хоть и в темноте, но Зяма-придурок светил фонарем. Ему есть, чего бояться, а Капча? Ссыт просто так? На всякий случай?

— Мне надо на берег, — с расстановкой проговорил он снова, — не поплывем туда, я прыгну. Сам доплыву. Но ты мне тогда, Серый, не друг. Навсегда.

— Скажи какой, — забормотал Капча, толкая лодку от ставника и направляя ее к берегу, — ладно уж.

Но тут же простодушно причину решения объяснил:

— Все равно если они тут, Норис меня покличет. Пусть уж чо будет.

Резиновый нос ткнулся в шуршащую гальку немного раньше, чем к бревну подошли пешеходы с тропы — они спрыгивали на песок далеко, где тропинка спускалась у самых скал и покачивался на привязи белый катерок Нориса.

Женька ступил в воду, джинсы сразу промокли выше колена. Подхватил на плечо рюкзак и пошел снова к бревну, с которого вставал, отряхивая белые колени, Норис, с непонятным выражением на затененном стетсоном темном лице. А за его спиной, поднимаясь с цветного коврика, рядом с которым валялись сброшенные сандалии, встала невысокая женщина в летнем цветастом платье, нервно поправила стрижку, расширяя подкрашенные глаза. Обошла спутника, с изумлением глядя на мрачного Женьку.

— Женчик? Ты что тут? В лодке?

— Ты ж на работу ушла, — отрывисто сказал Женька, стараясь не глядеть на Нориса.

Мама Лариса смущенно засмеялась, глянула на спутника, словно призывая его в свидетели.

— Виталий предложил поехать. На катере. Ненадолго совсем. Вот я и отпросилась. На полдня. Кстати, знакомься. Это Виталий. Мой друг. А это — Евгений Павлович Смоленский. Мой… сын. Ты, наверное, думал, он помладше, да?