Тайные улицы, странные места [СИ]

— Говори уже прямо, — весело рассердилась мама, — по-взрослому. Влюбилась ли я в привлекательного молодого мужчину, который дарит мне красные розы, катает на машине и катере, и вообще, моложе меня на пятнадцать лет? Нет, к моему кривому счастью, нет! Просто…

Она покусала губы, кривя лицо. Опустила голову, признаваясь и от неловкости сильнее прижимая ладонью белый боцманов живот:

— Иногда, понимаешь, кажется — кончилось все. Жизнь, которая вокруг, она вся мимо. У отца — его Оленька. Ты вот постоянно где-то, со своей девочкой, познакомил бы, что ли. Ладно, это я так. У моей сотрудницы муж из Азербайджана, трепливый такой дядька, вот он рассказывал, что у них там женщины — они сперва девушки, невесты. Потом выходят замуж и исчезают. Как не было. А потом появляются снова, уже толстые такие тетки, типа семье хозяйка, командует, готовит еду, сводит молодых. Говорит, их называют — баджи. Сестра, значит. Вот я и испугалась, что та моя жизнь кончилась, а впереди только баджи. Да еще и одна, без мужа. Я сама виновата, сыно.

— Мам…

— Молчи. Мы в школе смеялись над этим вот «умри, но не дай поцелуя без любви», думали, фу и фу, как все устарело. Но дело не в том, целуешься с кем-то или нет. Дело в том, чтобы не заводить отношений без, ну…

Она отпустила кота, разводя руки.

— Без самой важной причины, понял? Нельзя кидаться к кому-то, только чтоб выглядеть лучше или себе сделать получше. Если поступаешь так, то обязательно боком выйдет. И ладно бы только себе. А если близким? Вот, я снова боюсь. Что он сказал, когда мы уходили? Я слышала! Сказал ведь?

— Нет, — отрезал Женька, — послышалось тебе. Ветер выл. Сильный.

— Не врешь?

— Нет.

Мама вздохнула, снова придерживая на коленях сползающего кота.

— Хорошо. Если так, то я спокойна. А девочка эта? Как ее?

— Женя? — Женька смутился, поправился, — ты про Ану, что ли? Та, дурочка. С нашего класса красотка. Таскается за Норисом, ну, за Виталием этим. Мам?

— Глупая, да. Ты ее попробуй предупредить, хорошо? Что?

— А почему он Виталий? Ну, в смысле, я думал, Валерий, я еще поэтому не сказал тебе ничего. Не знаешь? Случайно…

— Случайно знаю, — внезапно кивнула мама, — у него имя по паспорту — Валерталий.

— Чего? — у Женьки сами собой задрались брови.

А мама Лариса откинулась к стене и звонко, совсем по-девчачьи захохотала.

— Видимо, не с кем бедняге поделиться. Вот мне и сказал, когда провожал как-то вечером. Мать, мол, хотела девочку Валерию, а отец — сына Виталия. Долго спорили, в итоге испортили парню паспорт.

— Ва-лер-та-лий, — нажимая на каждый слог, повторил Женька, — ы-ы-ы, Валерталий! Офигеть. Ну ясно, почему он злой, как три собаки!

Глава 17

И снова случилось утро, и опять Женька сидел в кухне, зевал, допивая кофе и кидая в миску Боцмана кусочки вареного яйца. Крутил пальцем записку, которую мама оставила, уходя на работу. Ничего, впрочем, серьезного — купить сетку картошки, два пакета молока и хлеб. В конце приписала «целую, мой герой» и Женька, отодвигая записку, усмехнулся. Герой, как же. Геройства хватило, чтоб удрать от Нориса и его шестерок, хорошо, конечно, что получилось, но теперь постоянно вспоминается, как ждал, вдруг появится Женя, и даже пару раз хотел позвать ее вслух, и был бы один, точно позвал. Но постеснялся матери и Капчи, представив, как у тех сделаются большими глаза и откроются рты, если он вдруг заголосит «Соларис!», или как бабки причитают, чисто заклинание такое — «Кай-Соларис-Фейе-Нот!». Но, вспомнил дальше Женька, была еще причина, почему промолчал. Испугался, а вдруг она не появится. И он будет выглядеть еще смешнее. Хотя до смеху ли было.

Кофе кончился, с последним глотком в рот набралась противная гуща и Женька сердито склонился над раковиной, выплевывая коричневую жижу. Дурные мысли, да. Да, он прекрасно знает, как опасно задираться с Норисом. Но вместо того, чтоб выручить мать, с ее идеализмом, ах, как вы смеете, ах, оставьте мальчика в покое, он, оказывается, ссал, что будет стремно выглядеть!

Это очень бесило. Можно себе наврать, мол, сам хотел справиться, по-мужски. А не как… цыпленок или щенок Юджинии. Но что толку врать себе? Сам наврешь, сам же себя и запрезираешь.

Может, как раз потому и щенок? — мучился Женька, уже идя по улице, которая за рынком уводила в центр города, на аллею тенистых платанов. Может, она права, эта мадам Заморозка? И что вообще делать дальше?

Ему казалось, что пока он развлекался в доме Отана и бродил с Женей по тайным улочкам и переулкам старого города, проблемы выросли, заматерели, стянулись ближе и теперь окружают, а он все игрался и ни одной не решил. Только нагромоздил их еще больше.