Тайные записки 1836-1837 годов

После таких преданных стараний принести женщине исчерпывающее наслаждение, я решил подумать и о себе, благо с помощью денег это было просто. Будучи холостым, я не боялся репутации развратника, а наоборот, воспринимал её, как комплимент. В борделе я взял пять блядей и, щедро заплатив, наказал им делать, что я скажу. Первую я положил на спину и встал над ней раком, развернув пиздой к лицу. Она заглотала мой хуй и раздвинула пальцами свои опушенные губки, обнажив похотник. Две другие улеглись по бокам и сосали мои соски, а я запустил пальцы в их жирные пизды. Четвертая легла под меня сзади и лизала мне яйца, а пятая, стоя на коленях, лизала мою сраку. Последней пришлось доплачивать. Я вдруг представил на её месте старую императрицу, которая увидала меня, стоящим раком перед дворцом в Царском. И я кончил, смеясь. В хуе и в яйцах образовалась сосущая пустота удовлетворенности. Тогда я вкусил, насколько это было возможно для мужчины, что ощущала 3. Одно злило меня - мы делали это для неё с радостью и считали себя счастливцами. Кроме нас, нашлось бы множество кобелей, жаждущих поебать сообща такую сучку. А я должен был платить деньги и видеть, как бляди делали все через силу. Попасть бы в женский монастырь или к женщинам, сидящим в остроге - к изголодавшимся женщинам, но так, чтобы и убежать вовремя можно было, а то ведь заебут до смерти. Нет, с моей рожей, никогда мне не иметь вдоволь прекрасных баб. А хозяйка борделя жаловалась, тыча в меня кривым пальцем, что я развращаю её девочек, и грозилась не пускать меня на порог её дома. Но девочки вошли в моё положение и потом сами клянчили деньги, предлагая повторить все снова. но по секрету от хозяйки.

Вот какие картины вставали перед моими глазами, когда я обнимал Н. Часто я представлял её на месте 3. и острая ревность, перемешанная с не менее острым наслаждением, исторгала моё семя, принося краткое успокоение от этих фантазий. Я отгонял фантазии о 3. как наиболее оскорбительные для Н. и старался заменить их на "невинные" - я представлял себя одного, ебущего одну женщину.

Бывало, сижу у себя в кабинете и стараюсь писать, но мысли улетают к чужим женщинам, их пизды являются перед моими глазами и желание загорается во мне. И никогда в этих мечтаниях не было пизды Н., которая была так рядом, так прекрасна и так желаема всеми, кроме меня.

Когда в такие разгоряченные мечтами минуты Н. входила в кабинет, моё желание вдруг бесследно исчезало. Но чтобы прекратить удручающие меня видения, я заставлял себя кончить в Н. Мне всегда приятно и радостно на неё смотреть, но она перестала влечь, волновать меня. Я смотрю на неё как на произведение искусства, поистине, как на Мадонну, с единственным изъяном - мозолями на пальцах ног.

Н. стала для меня лишь средством для избавления от фантазий. Другими словами, я ёб жену не для удовольствия, а чтобы остаться ей верным.

Но избавиться от фантазий удавалось на недолгий срок: прибитые судорогами, они скоро выпрямлялись, как трава после дождя. Утраченное разнообразие возмещалось видениями садящихся на меня женщин: те, у которых пизда ближе к жопе, чтоб раскрыть пизду, растягивают себе руками ягодицы, а те, у которых пизда вдали от жопы, раскрывают пизду спереди, растягивая губки. Вот где проявляется женская индивидуальность.

* * *

Когда-то я думал, что божественные конвульсии - цель любви. Нет, если бы это было так, верность не была бы таким тяжелым бременем, и жена всегда бы сполна удовлетворяла мои желания. Но дело не в конвульсиях, которые можно достичь и дрочкой, а в раскрывании тайны пизды. Тайна пизды, которая перестаёт волновать от еженощного общения с женщиной, не исчезает и не раскрывает себя до конца, а переселяется в других женщин. Или иначе - у всякой пизды своя тайна и, раскрыв одну, вовсе не значит, что ты познал всю Тайну. Вот получил желанную пизду и, кажется, что словил Тайну за хвост, ан нет, она выскальзывает из приевшейся пизды и смотрит на тебя из другой.

Единственное, что возвращает тайну в её законное место - это разлука, и жена опять становится желанной, но... на одну ночь, а потом пресыщение возвращается на своё не менее законное место.

* * *

В декабре я не выдержал и сбежал в Москву. Я говорил себе, что разлука вернёт мне страсть к Н. Но разлука должна быть в одиночестве, а не в окружении цыганок, которых позвал Нащокин. Расстояние не только освежило страсть к Н., но и заставило меня забыть о клятве верности. Когда Оленька подошла ко мне, вся моя страсть, возродившаяся для жены обратилась на неё, ближайшую женщину. Она показалась мне первой женщиной в жизни, настолько свежими были мои чувства. Пизда опять смотрела на меня божественным взором.