Тайный агент Её Величества. Книги 1-5

Петербургские сплетники утверждали, будто камер-фрейлина царицы Александра Энгельгардт стала любовницей Потемкина. Это не помешало Григорию Александровичу заботиться о ее будущем и приискивать подходящего жениха. Таковой вскоре нашелся — граф Франц-Ксаверий Браницкий, старше невесты в два раза. Государыня одобрила выбор. Она хотела всемерно укреплять связи российского двора с беспокойной и непостоянной польской шляхтой. Обряд венчания прошел в ноябре 1781 года в церкви Зимнего дворца, после чего состоялся бал и торжественный ужин, на котором присутствовала императрица.

Получив звание статс-дамы Высочайшего двора, госпожа Браницкая уехала с мужем в Варшаву. Там в начале 1783 года она родила первенца, нареченного по местной традиции Владиславом, затем — второго сына, Александра. Но в Польше, уже тогда охваченной антирусскими настроениями, племяннице Потемкина не сиделось. У графа было большое поместье недалеко от Киева, в селении Белая Церковь. Его и выбрала местом своего проживания Александра Васильевна. Она образцово вела хозяйство и удвоила состояние мужа.

Не оставлял заботами Браницкую и светлейший князь. По его протекции она получила выгодный подряд на поставку в армию муки, заработав более ста пятидесяти тысяч рублей. Еще он позволил ей на подводах вывозить соль из крымских озер, что ему принадлежали, в Польшу и Россию. Соль в XVIII веке являлась товаром, весьма дорогим. Разница в ценах производителя и покупателя также частично шла в карман оборотистой графини Александры.

Однако успешная коммерческая деятельность никак не приблизила бывшую жительницу села Чижово к заветной цели. Она часто навещала дядю, можно сказать, ездила за ним повсюду, но вернуть их давние интимные отношения так и не смогла. Потемкин охладел к ней как к женщине, и по-прежнему увлеченной Григорием Александровичем племяннице пришлось пережить это горчайшее поражение.

Впрочем, Аржанова понимала своего возлюбленного.

Легко отданная девственность и по-деревенски явная стыдливость вкупе с собачьей покорностью лишь на первых порах сильно возбуждали его. Постельные игры с родственной по крови молодой партнершей имели терпкий привкус порока и тем в лучшую сторону отличались от множества других его связей с женщинами. Но очень скоро они стали походить на обычные, им уже пережитые романы. Девице Александре, впервые познавшей мужчину, трудно было соревноваться в навыках и умениях с великосветскими куртизанками, окружавшими светлейшего в Санкт-Петербурге и Москве.

Если что он и ценил в женщинах, кроме красоты, то, конечно, неординарный ум, сильный характер и железную волю, позволявшую управлять людьми. Все это в полной мере относилось к великой царице. Она взяла в мужья бедного смоленского дворянина и, наделив необъятной властью, отправила на юг Империи покорять и осваивать Дикое поле, издревле враждебное русским…

В доме, предназначенном для проживания княгини Мещерской, все было готово к ее появлению. Двухэтажный особняк, небольшой, но уютный, имел две спальни, гостиную с камином, кухню, комнату для прислуги, кладовую и ванную. Там, в чугунном чане сразу согрели воду, и Анастасия смогла смыть с себя пыль степных дорог. Пока вода не остыла, она лежала в мыльной пене, размышляя о том, что предстоит сделать сегодня. Глафира, окатив барыню холодной водой из бадьи, укутала ее в льняную простынь и в спальне растерла душистой персиковой мазью.

— Он любит этот аромат, — пробормотала курская дворянка, подставляя ей спину.

— Плевать ему на аромат, ваше сиятельство, — заметила верная служанка, энергично разминая своей госпоже мышцы и сухожилия. — У бабы главное — фигуристое тело. Чем оно пахнет — дело десятое.

— Ну не скажи.

— А вот посмóтрите.

— Когда?

— Да хоть сегодня, матушка барыня…

Действительно, ввечеру приехал к ней один из адъютантов Главнокомандующего Южной армией с известием, что генерал-фельдмаршал справляется о самочувствии и просит пожаловать к нему, коли княгиня Мещерская пребывает в добром здравии. Она на минуту задумалась о своем одеянии и решила Григория Александровича удивить. Анастасия выбрала не женское платье, а зеленый пехотный кафтан, подаренный им при осаде Очакова и перешитый на нее солдатами-портными из Екатеринославского полка. На лацкане мундира в петлице висел офицерский золотой Очаковский крест, который Потемкин Флоре самолично пожаловал.

Так, держа форменную треуголку под мышкой и левой рукой прижимая к боку ножны со шпагой, она и вошла в спальню своего возлюбленного. Генерал-фельдмаршал этого не ожидал. На нем был лишь турецкий халат, перетянутый шелковым крученым поясом с кистями. Однако, будучи любителем экспромтов, светлейший оценил ее находчивость.

— Браво, мой храбрый капитан! — воскликнул он. — Наконец-то ты здесь… Как я этому рад!

Взяв у нее треуголку, он забросил шляпу на комод, расстегнул портупею со шпагой и в одно мгновение сдернул с плеч курской дворянки армейский кафтан, затем подхватил ее на руки и отнес на широкую кровать.

— Сапоги! Сапоги же… — отбивалась Аржанова.