Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)

Теперь все звуки мира замерли для лучшего стрелка. Он, точно слившись в единое целое с изделием Тульского оружейного завода, почувствовал на плече и у щеки тепло его орехового приклада и в левой руке тяжесть граненого ствола. «Ну, Дружок, не подведи меня, — мысленно обратился он к штуцеру. — Порох — хорош, пуля — тяжела, потому давай милый!» Медленно положил Николай палец на спусковой крючок, соединенный с боевой пружиной, и столь же медленно, вместе с собственным выдохом, надавил на латунную изогнутую полоску.

Пуля попала старому пирату в висок, и смерть его была мгновенной. Но она ничего не изменила в картине боя. Берберы отступали. Не только Селиму Траблези, но и другим достаточно опытным морским разбойникам становилось ясно, что на сей раз они здорово просчитались. Отчаянно отбивая атаки русских, пираты возвращались на «Орхание», отцепляли абордажные крючья, ими вбитые, отталкивались баграми от проклятого, точно заколдованного корабля, принадлежавшего неверным.

Шебека отходила в сторону от «Хотина». Уцелевшим в рукопашной удалось поднять треугольный парус на ее фок-мачте. Полосатое красно-белое трапециевидное полотнище, тоже быстро распущенное на грот-мачте, под порывом ветра загорелось. Брандкугель сработал, но не сразу. Берберы поспешно спустили рей на палубу и принялись заливать парус водой, которую зачерпывали ведрами на веревках в море.

В этой суете они не заметили, как знатный крымский пассажир Казы-Гирей со своими хорошо вооруженными товарищами изловчился нагрузить и спустить с другого борта «Орхание» самый большой на ней баркас. Теперь он, прикрываясь корпусом судна от русских, собирался отплыть от шебеки в наиболее удобный момент. Люди из его отряда никаких теплых чувств к пиратам не испытывали и держали пистолеты заряженными на тот случай, если берберы захотят остановить их или вздумают тоже перебраться на баркас.

В наступающих сумерках «Орхание», озаренная всполохами огня, который то затихал, то поднимался вновь на верхней палубе и охватывал ванты, фордуны и штаги, казалась длинным черным туловищем неведомого животного, внезапно появившегося на поверхности из глубин Черного моря. Козлянинов разглядывал в подзорную трубу все, происходящее на ней, и гадал, сумеют ли африканские наемники турок справиться с пожаром. Не так легко унять пламя на узком пространстве, продуваемом ветром и забитом до отказа предметами из дерева, парусиной и пеньковыми канатами разной толщины. Ведь последние, насквозь пропитанные смолой, горят просто замечательно.

Кроме того, в глубине шебеки, где-то на носу или на корме имелась крюйт-камера — помещение для хранения пороха. Он мог находиться в бочках, что менее опасно. Но мог и лежать на полках, уже расфасованный в холщовые картузы и тростниковые скорострельные трубки — для пушек, в бумажные патроны с пулями для ружей, в пустотелые гранаты из металла. Когда огонь дойдет до них, взрыв станет неизбежным.

Вроде бы, аварийная ситуация, сложившаяся на судне, должна была заставить экипаж беспрекословно подчиняться капитану и действовать очень организованно. Однако в бестолковой беготне на палубе командор ни малейшей организации не замечал. Традиционное место капитана и вахтенного офицера на шканцах, у штурвала, оставалось пустым, да и матросов для тушения пожара явно не хватало.

Кучки людей, мешая друг другу, метались от борта к борту. Одни черпая воду, в спешке утопили несколько ведер. Другие, поднявшись по вантам грот-мачты, хотели сбить пламя на них кусками мокрой дерюги, но не удержались на высоте и упали в море. Третьи, толкаясь, спускали вниз восьмивесельный ялик, чрезмерно нагруженный какими-то корзинами и мешками.

Агония «Орхание» продолжалась около часа, и русские издали наблюдали за ней. После падения грот-мачты огонь полностью овладел шебекой, превратив ее в пылающий остров посреди моря, прекрасно различимый на фоне темнеющего неба. Вскоре произошел взрыв крюйт-камеры. Конечно, при этой ярчайшей вспышке наши моряки заметили и баркас, и ялик, на веслах уходившие в сторону берега. Но преследовать не стали.

Крымская осенняя ночь вступала в свои права.

Ветер усилился до пяти баллов. Волны поднимались уже на высоту метра в два и вскипали белыми барашками. Они раскачивали «Хотин» сильнее и сильнее. Козлянинов счел за благо поставить нижние, штормовые паруса и двинуться в путь. Определив местонахождения судна по звездам, мерцающим на небосклоне, и сверившись с картой, командор проложил курс на северо-запад. Первый город, который теперь предстояло посетить флагманскому кораблю, назывался Балаклава. Там представитель светлейшего хана Шагин-Гирея капиджилар-кегаяси Мехмет-ага намеревался встречаться с местным населением и доходчиво разъяснять ему особенности текущего политического момента.

Глава десятая У стен Гёзлёве