Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

— Коли серьезно, русская армия была бы вам весьма признательна за науку, которую вы ей преподали бы. Знаете, когда поднимается целина, она одаривает невиданным урожаем, — произнес Чернышев.

— Именно об этом я и подумал в первую очередь, когда дал согласие на ваше предложение! — воскликнул Жомини. — Русский солдат — самый, вероятно, выносливый в мире и не менее храбрый, чем француз. Но вы правы: ваша армия еще во многом устроена по старинке. Скажите, какая еще армия в Европе сражается в линейном строю? Первая шеренга припадает на колено и дает залп. Затем ее место заступает вторая шеренга. А как движется строй в бою? Шестьдесят шагов в минуту! Я уж не говорю о таком инструменте, так розги, с помощью которых офицер управляет рядовыми! Вот почему я готов был принять ваше предложение — я увидел, как вы верно сказали, у вас целину и понял, каким урожаем она может одарить, если к ней приложить умелые руки. Здесь же, увы, меня самого начинают бить по рукам.

И Жомини рассказал, что в первый же день, когда он прибыл в распоряжение Бертье, маршал его не принял. Он дал указание, согласно которому генерал-историк будет иметь дело лишь с его адъютантом. Маршал, оказывается, сам решил писать историю Наполеоновых войн и ни в чьей помощи не нуждается. Более того, у Жомини изъяли все архивные документы, которыми он до сего времени пользовался.

— Знаете, мой друг, коли на вашем пути один за другим стали появляться завистники и ревнивцы, вскоре ваш мозг окажется словно в темнице. Они лишат вас главного — способности творить, раскрывать собственные мысли. Так что русский чин генерал-майора мне, несомненно, вскоре пригодится, заключил Жомини.

Не так быстро, так думалось, но Антуан Жомини окажется на русской службе. Во время боев в Европе он покинет французские аванпосты и перейдет на русскую службу. А в Петербурге, став уже генерал-лейтенантом, он многое сделает для обучения русских войск самой передовой стратегии и тактике. И еще его запомнит Россия за то, что именно по его инициативе у нас будет создана первая отечественная военная академия. И часто уже пожилой генерал-лейтенант в холодном и зябком Петербурге будет сходиться у горящего камина с рюмочкой коньяка в руках со своим давним парижским другом, тоже уже не так чтобы совсем молодым генералом от кавалерии Александром Ивановичем Чернышевым, вспоминая свои первые встречи и умные разговоры…

Но ныне далеко еще до тех дней — и на пути нашего героя объявился тот, кто пытается ему помешать. Нет, то не ревнивец и завистник, а сам министр тайной полиции, для которого Чернышев с самого начала своего появления во Франции — противник серьезный и опасный.

«Однако в тайных ухищрениях меня надобно еще уличить, месье Савари, — нисколечко не упал духом наш герой. — Были бы у вас хотя бы какие-нибудь явные улики, не стали бы вы прибегать к неуклюжему шантажу, вмешивая в дело чрезвычайного и полномочного посла или мелких, топорно работающих собственных клерков».

Заметил уже однажды: кто-то рылся в письмах. Слава Богу, тайных бумаг там не хранил, но на всякий случай наказал заменить замки на дверях нумера и в столах. Еще не раз заставал сомнительных субъектов, фланирующих по коридору, но с приходом его в нумер тут же исчезавших.

«Бульвар Тортони — место свиданий сплетников и праздношатающихся», — вспомнил слова Савари, сказанные ему в первые же дни его приезда в меблирашку на улице Тетбу. Сколько же человек из вашего персонала, месье министр, можно растворить под видом постоянных сомнительных завсегдатаев бульвара Тортони в этой пестрой толпе?

Только ничем не обогатили они, ваши соглядатаи, секретное досье на меня, ваше тайное превосходительство! Бедным оказывался всякий раз улов. Иногда нарочно дразнил их прилежание, оставляя у дверей клочки бумаги, заставляя их тут же набрасываться на добычу.

Однажды, уже ближе к ночи, в нумер к нему постучали. На пороге стоял, завернувшись в плащ, прямо-таки по канонам какого-нибудь бульварного романа, невзрачной наружности субъект.

— Позвольте войти и представиться, — шагнул он в гостиную и сбросил плащ. — Я Эсменар, занимаю в министерстве полиции должность цензора. Так что, как изволите видеть, не скрываю от вас свою личность. И вы, в свою очередь, должны мне полностью доверять. Коротко говоря, я — ваш друг и друг России. В доказательство этого готов предоставить вам секретные сведения, которыми располагаю. Причем — бескорыстно.

Эсменар протянул листок, на котором были проставлены какие-то цифры и поясняющие их слова. Чернышев пробежал написанное.

— Как я могу догадаться, — произнес он, — сие — расписание полков, из которых должна быть составлена армия, размещенная в Пруссии? Так вот, уважаемый месье, это лживое донесение, состряпанное вами или еще кем-то с единственной целью — запугать нас, русских. И если мы к тому же еще и клюнем на вашу фальшивку, — обвинить нас в шпионаже. Посему я вам заявляю: убирайтесь, пока я не спустил вас с лестницы! А тем, кто вас подослал, передайте: так глупо я в вашу ловушку не попадусь.