Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

Пересечь Средиземное море и высадиться на побережье явилось делом не очень сложным. Когда сам император и его батальон отдались на волю волн, их суденышки были встречены королевским фрегатом.

Военный корабль проходил так близко, что офицер в переговорную трубу спросил капитана Наполеонова брига:

— Как там на острове император, здоров?

— А что с ним сделается? — отвечал капитан. — Самочувствие и настроение его величества прекрасные!

На палубах не было никого. Все солдаты, как и свита с самим коронованным беглецом, были укрыты во внутренних помещениях.

Около трех суток занял морской переход. А когда к берегу пристала странная флотилия и французские таможенники увидели Наполеона, они сняли шляпы и громко грянули:

— Да здравствует император!

Под эти победные клики, обгонявшие саму колонну, Наполеон двинулся вперед. Всего одна тысяча солдат при одной пушке — была его армия. Но он, полководец, не думал о боях и сражениях. Он так же, как его русский соперник, шел побеждать любовью. Не своею к своим же соплеменникам. А любовью к нему простых крестьян и мелкого люда во встречавшихся на пути селениях и городках, которым, строго говоря, никакого дела не было до смены власти, но которые знали и помнили, что Наполеон — это величие Франции.

Маршала Нея вызвали к Людовику Восемнадцатому. Рыжий Мишель, храбрейший из храбрых, как и завещал своим генералам и маршалам император, стал служить Бурбонам. Он был теперь главнокомандующий королевской армией.

— Надо остановить и уничтожить этого самозванца и покусителя на королевский трон, — повелел король. — А еще лучше — доставить под конвоем в Париж и, отдав под трибунал, расстрелять во рву. Пусть примет казнь, которой он когда-то оборвал жизнь последнего представителя рода Конде — герцога Энгиенского.

Ней и сам не одобрял поступка Наполеона. Дважды нельзя войти в одну и ту же воду. А появление бывшего императора — это, возможно, гражданская война и кровь уже не русских, не австрийцев и немцев, а своих соотечественников.

Армия Нея двинулась в поход. Уже по дороге полки и батальоны стали редеть. А когда встретились с колонной Наполеоновых солдат и толпами народа, двигавшегося следом, оставшиеся в строю стали опускать ружья дулами вниз.

Невысокого роста человек в сюртуке без эполет пошел прямо на оторопевших воинов и распахнул перед ними грудь:

— Кто из вас хочет выстрелить в своего императора? Я — перед вами. Стреляйте.

Ружья были отброшены прочь, солдаты бросились навстречу.

Нею передали записку: «Я вас приму так, как принял на другой день после сражения под Москвой. Наполеон».

Тогда, после Бородина, император пожаловал храбрейшему маршалу титул князя Московского.

Мишель Ней, не колеблясь более, присягнул тому, с кем когда-то был в самых решительных сражениях.

Армия перешла на сторону Наполеона. И вот двадцатого марта, приветствуемый толпою парижан, император вступил в Тюильри.

Окна дворца были ярко освещены. Все, кто когда-то служил императору, были уже здесь, на ногах.

Сбивая встречных, расталкивая свиту, на грудь Наполеону бросилась Гортензия, и, обвив его шею руками, стала целовать.

— Ваше величество… Ты, папа, вернулся! Ах, если бы видела это наша мама! — выговаривала она, продолжая обнимать и целовать отчима, которого давно уже считала отцом.

Взяв за руку, она ввела его в кабинет, который принадлежал когда-то ему и из которого недавно сбежал Людовик Восемнадцатый.

— А это что? — остановился перед гобеленами Наполеон. — Одна белая королевская лилия в окружении моих золотых орлов?

— Мы, преданные вашему величеству люди, — опустила глаза бывшая Голландская королева, — трудились всю ночь, чтобы на месте отвратительных символов власти Бурбонов нашить орлов вашего императорского величества.

— Спасибо, дочь. — Наполеон привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб, как целуют детей, неважно, выросли они уже большими или продолжают оставаться малышами.

А в эти светлые, солнечные и теплые весенние дни другой император гулял по дорожкам венского парка рука об руку с недавним вице-королем Италии.

Евгений Богарне приехал в Вену со своим тестем, королем Баварии, и тоже дожидался окончания конгресса.

Нет, его, бывшего полуправителя Италии, нисколечко не занимали споры вокруг передела земель и переноса границ. Не претендовал он и на свою, скорее всего эфемерную, чем представлявшую какое-либо значение в действительности, королевскую роль. По рождению он был наследником рода маркизов и графов, по жене Августе — родственником одного из могущественных германских королей.

Однако результаты заседаний конгресса все же его, безусловно, интересовали. Пасынок Наполеона и его бывший видный военачальник, он вверил свою судьбу высокому собранию глав правительств и ждал от него решения.

После отречения Наполеона Евгений Богарне сразу же выехал в Мюнхен и как бы порвал со своим прошлым. Он не стыдился его. Он верно служил Франции и, хотя был близок к императору, не злоупотреблял его властью, был, что называется, благороден, честен и совестью своею чист перед другими.